Судьба преподносит приятные и неприятные сюрпризы. Часто хочется уйти от обыденных занятий и попытаться найти новый, свой путь. Свою судьбу каждый человек создает сам. Кто-то осознанно, а кто-то - как получится. На свою жизнь смотрит философски Павловский Глеб Олегович, подробная биография которого изобилует взлётами и падениями, крутыми поворотами и необъяснимыми зигзагами.

Родители

Родом из знаменитой Одессы Павловский Глеб Олегович. 1951 год рождения был ничем не примечателен. А вот дата 5 марта приводила многих новых знакомых в шок. Ведь это день смерти Сталина, который воспринимался современниками как начало новой жизни.

Родители глеба - вполне обычные люди. Отец имел Работал инженером-конструктором. Морские вокзалы Чёрного моря от Одессы до Батуми оснащены по его чертежам. Мать имела экзотическую специальность гидрометеоролога. Работала на Одесской метеостанции. На рабочем месте матери мальчик увидел, как составляются прогнозы.

Школьные годы

В 1958 году мальчик отправляется в обычную среднюю школу. Будучи ещё ребёнком, он чётко усвоил одно правило: себя нужно доказывать. Впервые такое чувство возникло лет в пять. Тогда отец, стараясь научить сына плавать, сбросил мальчика с причала. Солёная вода, заполнившая рот и нос, позднее всплывала в памяти во время уличных подростковых драк. Впрочем, учился Глеб Павловский хорошо. Гранит науки давался ему легко.

В семье любили читать. Книги были повсюду, их превратили в некое божество. Культ печатного слова привёл к чтению взахлёб. и басни Крылова, русская и зарубежная классика и вообще всё, что удавалось купить, читали в этой семье. Коктейль из выводов и умозаключений будоражил кровь. Отец мальчику казался старомодным, буржуазным, не понимающим современной жизни.

В 1968 году Глеб получает Там не было ни одной тройки или четвёртки. Перед юношей встаёт вопрос выбора дальнейшего пути. Одно он знал точно: по пути своих родителей не пойдёт. Нужна была революция, переворот в распланированной судьбе одессита.

Студенчество

Павловский Глеб выбирает Одесский университет. Исторический факультет показался молодому человеку самым привлекательным. Он без проблем поступает на избранный факультет. История как наука всегда притягивала к себе внимание вчерашнего школьника. Ему нравилось погружаться в мир давних времён, которые были хронологически представлены в произведениях учёных-историков.

1968-1973 годы - период замечательной студенческой жизни. Революционный дух пропитал в то время не только воздух, но и стены учебного заведения. Детищем 1968 года можно назвать революционный кружок, созданный молодёжью. Идеи коммуны студенты пытались воплотить в своём небольшом коллективе. Кружок назвали «СИД» (субъект исторической деятельности).

Именно в университете Глеб Павловский попробовал себя на журналистском поприще. Учась на втором курсе, он выпустил стенгазету «ХХ век». Восприняли её неоднозначно. Кто-то не понял, кто-то восторгался. А университетское партбюро сняло её с краткой формулировкой «За анархизм». Редактор газеты пострадал за своё детище, его исключили из комсомола.

Профессиональные эксперименты

В 1973 году заканчивается. Павловский Глеб получает диплом историка, стандартную синюю книжечку. И отправляется работать в школу учителем истории. Продержаться на первом рабочем месте долго не удалось. Его страсть к книжным новинкам, особенно запрещённым, привела к знакомству с КГБ. В 1974 году молодого преподавателя арестовали за хранение и распространение книги Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Он во всём сознался и его отпустили. Из школы его настойчиво попросили уйти.

Изменить жизнь, вырваться из круга предсказуемости дальнейших событий решает Павловский Глеб. Ради достижения поставленной цели он перебирается жить в столицу. Решает сменить профессию, приобретает рабочую специальность столяра. С 1976 по 1982 годы работает там, где только может найти работу. Строительный рабочий, столяр и даже лесоруб - и это всё человек с высшим историческим образованием.

В это время находит родственную душу в лице Михаила Гефтера. На рубеже семидесятых-восьмидесятых годов Гефтер основал свободный самиздатовский журнал «Поиск». Несмотря на отсутствие московской прописки, он принимает своего ученика соредактором. В свет вышло пять номеров. После чего КГБ арестовал заведующего литературным отделом Валерия Абрамкина. была запрещена и журнал закрыли в 1981 году. Через полтора года был арестован и Павловский Глеб.

За сотрудничество со следствием суд заменяет тюремное заключение ссылкой в Коми АССР. Трёхлетнее пребывание в отдалённости от политических центров вынуждает найти работу для того, чтобы заработать на хлеб. Кочегар, маляр - вот новые профессии, которые познал диссидент.

Снова Москва

Ссылка закончилась. В декабре 1985 года, несмотря на запрет жить в столице, возвращается в Москву Павловский Глеб Олегович. Биография и жизнь снова делает зигзаг. Год пришлось скрываться. Советскому обществу не нужен человек с судимостью. Диссидентское сообщество не простило осквернения главной своей святыни - идеи противостояния. Поиск работы приводит Глеба в молодёжный клуб на Арбате, который обрабатывает письма, идущие со всех сторон СССР в адрес центральных газет. На его базе создаётся «Клуб социальных инициатив» (КСИ). Павловский выступает одним из пяти его соучредителей.

Редактор журнала «Век XX и мир» Анатолий Беляев принимает Павловского на работу. Он шёл на риск: пригреть человека с судимостью и без московской прописки сродни самоубийству. С 1987 году Павловский Глеб Олегович - журналист информационного кооператива с кратким названием «Факт» под руководством Владимира Яковлева.

1989 год - журналист, историк, диссидент уходит в самостоятельное плавание. Он возглавляет журнал «Век XX и мир», создаёт информационное агентство PostFactum (Постфактум).

Весной 1994 года вновь под следствием Павловский Глеб Олегович. обвиняется в разработке аналитического сценария «Версия №1». В выдуманной истории досконально рассматривается возможность антипрезидентского заговора.

Приближение к власти

Следующий 1995 год приносит новую идею и её воплощение в жизнь. Это год создания Фонда Эффективной Политики (ФЭП). Новая организация принимает самое активное участие в выборах в Государственную думу. Но политическое объединение «Конгресс русских общин» не набрало необходимого количества голосов для представления своих кандидатов в Думу.

Выборы президента в 1996 году дали широкое поле для развёртывания деятельности Фонда Эффективной Политики. Он становится главным консультантом штаба Бориса Ельцина в предвыборной кампании, работает со средствами массовой информации.

Интернет-журналистика

Уловить ветер перемен удаётся не всем. Всегда угадать верное направление, начать активно действовать может Павловский Глеб Олегович. Российский политолог один из первых оценил роль зарождающейся журналистики в Интернете. Он создаёт сетевой «Русский журнал». Должность главного редактора занимает сам.

Информационные сайты становятся ещё одним источником воодушевления и прибыли. Самыми известными из них стали «Вести.ру», «СМИ.ру» и «Страна.ру». Последние два находятся под его личным контролем.

Место в современном мире

Сегодня по-разному называют Глеба Олеговича. и провокатор, философ и аналитик, гений пиара и манипулятор. Именно ему приписывают самые громкие скандалы современности. Под его руководством произошла отставка Березовского. Он контролировал целевую компрометацию жены мэра Москвы Лужкова. Но главной заслугой считается компания по продвижению Владимира Путина в Кремль и замена Бориса Ельцина. Но комментировать, отрицать или подтверждать эти суждения не собирается Павловский Глеб Олегович. Известный политолог считает это не столь важным. По его словам, он просто пишет прикладную историю.

Приближение к первым людям в государстве остаётся делом под первым номером. Сегодня он - советник руководителя Администрации Президента. Политолог может давать советы В. В. Путину. Глава Российской Федерации прислушивается к рекомендациям бывалого журналиста и историка. Важнейший стратег Кремля - такое почётное звание получил консультант президента от журнала «Тайм».

Семья и друзья

Политическая карьера сложилась удачно. Бизнес процветает. Сам Павловский говорит, что может обойтись малым. Но его семейная жизнь не имеет предсказуемого финала. Буйная деятельность не сделала Глеба Олеговича удачным в создании традиционного союза.

Первый раз женился Глеб Олегович на Ольге Ильницкой ещё в студенчестве. В браке родился сын Сергей. Перед своим переездом в Москву в середине семидесятых он разводится. Жизнь в семье с малолетним ребёнком не давала простора. Сейчас сын уже взрослый, работает в одном из интернет-изданий своего отца.

С остальными детьми таких тесных отношений не сложилось. В общей сложности имеет ещё пятерых детей Павловский Глеб Олегович. Личная жизнь и карьера известного политолога и журналиста развивались динамично. С бывшей женой Ольгой сохранились самые тёплые отношения.

Большого числа друзей у известного политтехнолога нет. Он бережно относится к своим немногочисленным старым и проверенным товарищам. Среди них самый известный - Валентин Юмашев.

Генеральный директор Фонда эффективной политики и советник руководителя Администрации президента.

Образование

В 1973 году окончил Одесский университет (исторический факультет).

Основные этапы биографии

До 1974 г. - преподавал историю в школе.

С 1975 года - в Москве.

В Москве работал столяром, лесорубом, маляром.

1978-1980 г.г. - издавал свободный московский журнал "Поиски".

1982 г. - за антисоветскую деятельность приговорен к тюремному заключению, но, признав себя виновным, заслужил смягчение наказания и вместо тюрьмы отправлен в ссылку.

В 1985 г. вернулся в Москву.

1987 г. - участвовал в создании "Клуба социальных инициатив" и журнала "Век XX и мир".

1987 г. - Павловский среди учредителей кооператива "Факт".

Вступил в клуб "Перестройка", участвовал в организации первой демонстрации в поддержку Ельцина, а также митинга в "Лужниках" 21 мая 1989 года.

1988-1993 г.г. - председатель совета директоров первого частного информационного агентства "Постфактум".

1989 г. - главный редактор журнала "Век XX и миp".

1993 г. - член временного совета "Движения за демократию и права человека".

1995 - 1996 г. г. - учредитель и соредактор русско-европейского журналистского обозрения "Среда".

1995 г. - создал Фонд эффективной политики (ФЭП).

Участвовал в избирательной кампании Конгресса русских общин (КРО).

1997 г. - Павловским создан виртуальный медиа-проект "Русский журнал" (до сентября 98-го выходила в свет и его печатная версия - журнал "Пушкин").

В январе 2001 года заявил, что Россия не должна быть больше сверхдержавой, а основой нового государства должен стать свободный собственник, способный производить товары и услуги дешевле, чем на мировом рынке.

В сентябре сообщил о создании в ФЭПе новой структуры - центра оборонных технологий.

11 декабря 2001 года заявил об уходе из собственных проектов в Интернете (Страна.Ru, СМИ.Ru, Вести.Ru и др.).

В настоящее время - генеральный директор Фонда эффективной политики и советник руководителя Администрации президента.

Жизненный путь

Глеб Павловский родился в семье инженера-строителя. Школу окончил с отличием и без проблем поступил на истфак Одесского университета. Первое издание Павловского - стенгазета, выпущенная на втором курсе университета, называлась "XX век" и была снята университетским партбюро "за анархизм и левоэкстремистский уклон". Вслед за этим был исключен из комсомола и начинающий редактор. В те же годы Павловский становится участником кружка-коммуны "Субъект Исторической Деятельности" ("СИД") - сообщества молодых людей, зараженных духом 68-го года - идеями интеллектуального марксизма, отчуждения, диалектики и т.п. Молодые историки боролись с буржуазным индивидуализмом среди членов коммуны и обсуждали вероятность и риск "ликвидации СССР силами небольшого числа людей". "Я считал себя чем-то вроде дзэн-марксиста", - так комментировал впоследствии Павловский свою позицию в те годы.

Молодые люди, как многие в те годы, мечтали об истинном социализме, равенстве и братстве. Для начала решили поселиться вместе, в коммуне. Затея кончилась романом Глеба с девушкой из СИДа - Ольгой Ильницкой, а потом и браком, против которого активно возражала мама Ольги, работавшая прокурором. На свадьбе она прилюдно пообещала посадить будущего зятя, и случай вскоре представился. За хранение антисоветской литературы был арестован друг Павловского Вячеслав Игрунов - ныне, кстати, второй человек в партии "Яблоко". Вызванный на допрос, Глеб во всем сознался и был отпущен. Игрунова объявили невменяемым и отправили в психушку. Возможно, Павловского мучили угрызения совести - по этому поводу он называет себя "помешанным на моральной рефлексии".

Жизнь в провинциальной Одессе с женой и малолетним сыном стесняла творческую свободу Павловского. (Тогда, кстати, будущему верховному манипулятору случалось и поголодать: широко известна история о том, как Глеб Олегович вызвал первую вспышку гнева со стороны жены, съев две банки консервов, составлявших НЗ). В 1976 году он подал на развод и уехал в Москву, бережно упаковав в чемодан портрет своего кумира - Че Гевары. Позже он изящно сформулировал причины отъезда: "ради смены биографической идентичности одессита".

Последующие годы работал где придется - строительным рабочим, столяром, лесорубом. В середине 70-х Глеб Павловский тесно сближается с историком и публицистом Михаилом Гефтером. Павловский стал чем-то вроде ученика Гефтера и часто бывал на его подмосковной даче вместе с бывшей женой Ольгой, которая к тому времени успела побывать в психдиспансере и вторично выйти замуж. В 1977-81 годах Гефтер был одним из основателей свободного самиздатовского журнала "Поиски", а Павловский - одним из соредакторов. В 1980 году, после выхода пятого номера журнала, люди из КГБ забрали Валерия Абрамкина, который в то время ведал литературным разделом "Поисков". Во время акции протеста, проводимой единомышленниками Валерия против закрытого судебного процесса над ним, Глеб Павловский запустил кирпичом в окно суда. "Кирпич упал на стол судьи, чуть Абрамкина не зашиб, - рассказывал в одном из интервью бывший диссидент. - Поднялся шум, вызвали охрану. Меня спас прыжок с крыши впотьмах, иначе я получил бы свои законные 3-5 лет за злостное хулиганство".

Сам Павловский описывал этот период жизни так: "Живописная безбытность диссидентства обернулась безвкусицей - погони, прятки, женщины, весь этот Дюма, за которого люди расплачиваются друг другом, во всем виня "власть". Новых идей никаких; уезжать из страны стыдно; дальше идти некуда. Звериное чувство тупика - закупоренность в собственной биографии. Я решил бежать из биографии".

Отлеживаясь в Склифе, куда его спрятали друзья, со сломанной ногой, Павловский "вдруг осознал, что тот объем ненависти, который ворочался во мне по отношению к организаторам суда, следующим шагом подразумевает просто пальбу". И понял, что не хочет этого, а значит, надо заставить движение искать способ договариваться. С 1981 года Павловский выступает с идеей пакта "общество-власть", отказа от противостояния, создающего (по его замыслу) некатастрофическую альтернативу для СССР, вступающего в полосу упадка в атмосфере национального раскола. Но в результате оказывается все более сомнительной фигурой для диссиденства и лишней проблемой для властей, делающих ставку на "окончательное решение вопроса". В апреле 1982 года, через полтора года после прекращения выхода журнала, он арестован по обвинению в издании "Поисков".

Павловский признал себя виновным, и это вызвало резкий протест в тогдашней диссидентской среде. Получив в качестве приговора ссылку, он следующие три года работает кочегаром и маляром в Коми АССP. Глеб Олегович жил в состоянии какого-то державнического неистовства, по его собственному признанию, писал в Политбюро и в КГБ трактаты с поучениями, как спасти СССР, упорно именуя его "Россией". Отбыв срок ссылки, в декабре 1985 года Павловский возвращается в Москву, где ему запрещено проживать, и около года скрывается. Теперь он находится и вне советского общества, как "судимый", и вне диссидентского, как осквернитель "святыни Противостояния". Через некоторое время в Москве возникает легальная политическая структура оппозиции - "Клуб социальных инициатив" (КСИ), именно здесь впервые встретились многие будущие активисты и лидеры оппозиции. Среди учредителей Клуба - Григорий Пельман, Глеб Павловский, Андрей Фадин.

В 1987 году судимый и все еще не прописанный в Москве Павловский впервые появляется в журнале "Век XX и миp". Вслед за ним в журнал пришли: Михаил Гефтер, Вячеслав Игрунов, Лен Карпинский, Сергей Ковалев, Лариса Богораз, Григорий Померанц и др. В разные годы с журналом сотрудничали Юрий Афанасьев, Галина Старовойтова, Людмила Сараскина, Симон Кордонский, Андрей Фадин. В 90-м году в редакции появился Анатолий Чубайс, в то время еще неведомый никому брат известного ленинградского политика Игоря Чубайса. Во второй половине 80-х Павловский развил бурную деятельность: осенью 1987 года он - среди учредителей информационного кооператива "Факт". В 1989 году Глеб становится главным редактором "Века ХХ-го", затем учреждает информационное агентство "Постфактум".

В эти годы Глеб Олегович - противник Бориса Ельцина: "Мой антиельцинизм на деле имел не политический характер, в основе его была тоска по рухнувшим в конце 80-х вариантам выживания моей Родины, СССР". Весной 1994 года много шума наделала аналитическая pазработка возможного сценария антипрезидентского заговора приписываемая Павловскому. "Версия N 1" была забавная шутка, но пошутил, к сожалению, не я", говорил потом он. Публика приняла за чистую монету "документальные" свидетельства подготовки заговора: федеральные силовые структуры были приведены в состояние боевой готовности, в "штаб-квартире" Павловского был проведен обыск, сам "заговорщик" больше года находился под следствием.

В 1995 г. Павловский - учредитель и соредактор русско-европейского журналистского обозрения "Среда". Год спустя Глеб уходит из журнала, увлекшись новыми масштабными проектами. Он много печатается в периодической печати: "Московские новости", "Независимая газета", "Московский комсомолец", "Коммерсантъ", "Общая газета", "Огонек", "Век ХХ и мир". Летом 1995-го Павловский создает Фонд Эффективной Политики (ФЭП). ФЭП принимал активное участие в избирательной кампании в Государственную Думу в 1995 году. Кампания по выбору "Конгресса русских общин" в Госдуму оказалась не слишком успешной: Лебедь свои выборы выиграл, став человеком "И Вы Его Знаете", но "Конгресс русских общин" в Думу не прошел. Больше подобных случаев не было. Во время президентской кампании 96-го ФЭП был генеральным консультантом предвыборного штаба Бориса Ельцина по работе со средствами массовой информации: "В 1996-м мой выбор был очень прост, - говорил Павловский. - Я считал, что нельзя допустить повторения революции, ее можно не допустить, а значит, мы ее не допустим".

Вскоре известность Глеба Олеговича сильно возросла - отчасти благодаря его бешеной активности в зарождавшейся русской Интернет-журналистике. Лично причастный к созданию "Вестей.ру", создатель и главный редактор сетевого "Русского журнала", ныне патрон раскрученных сайтов "СМИ.ру и "Страна.ру", Павловский стал одной из ключевых фигур в отечественном Интернете. Заказы так и сыпались на его фонд.

Раскрутить при наличии денег можно любого,- говорил Павловский,- но избрать - только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны.

В 1999-м по совету Дьяченко удачливого политтехнолога привлекли к новой выборной кампании. Проект "Уходящий Ельцин" существовал года три,- рассказывал он впоследствии.- Путин рассматривался как возможный преемник с самого начала, но многих отталкивало его специфическое прошлое.

В декабре 1999 года Фондом был создан информационный канал "Выборы в России" (www.elections99.com), содержательной спецификой которого стала публикация 16-18 декабря данных социологических опросов уже после того, как вступил в силу запрет на публикации такого рода в российских СМИ. 19 декабря, непосредственно в день выборов, на сервере с 5.00 по московскому времени публиковались данные опроса exit polls в 30 городах России, расположенных во всех часовых поясах.

Недавно журнал "Тайм" назвал Павловского одним из важнейших стратегов Кремля. Глеб Олегович не возражает, когда его называют политконсультантом, политологом, политехнологом, сам он считает, что всю жизнь занимается прикладной историей: "Тому, чем я сейчас занимаюсь, есть скучное имя - политическое консультирование. Я наблюдаю политику и консультирую тех или иных политиков по поводу их действий". К информационному шуму вокруг своей персоны относится спокойно: "Шумит, значит, летит мимо. В периоды борьбы это часть боевого фона. Когда о тебе кричат, то выдают больше себя, чем тебя, а это позволяет не торопясь сориентироваться. Почти пять лет наш фонд работал незаметно, потому что кричали о каком-то "манипуляторе Павловском", а на реальную планомерную работу внимания не обращали. Это всегда удобно, помогает действовать".

Личные качества, характеристики

Он очень закрытый человек, но не затворник и не аскет. Знающие его люди уверяют, что Глеб Олегович может стать "пронзительно нежным", делать всякие глупости, быть внимательным и трогательным. Он часто беззащитен в своей непрактичности.

Сегодня Глеб Павловский живет один в большой квартире в Староконюшенном переулке. Утверждает, что с Арбатом его связывают воспоминания - здесь он когда-то работал дворником и был счастлив. Он любит Нью-Йорк, Москву в субботу и воскресенье и Шереметьево-2 в дни отъездов и возвращений.

Из интервью Глеба Павловского "Независимой газете" 21.09.2000 года:

"Я морально озадаченный человек. Я поступаю этически обдуманно, бываю и ожесточен, и агрессивен, даже исступлен. Я ценю борьбу, но она всегда порождает законную агрессию и ненависть, а эти состояния мне не нравятся, и я тороплюсь из них выйти. Да, я совершал грех воина, находясь в состоянии борьбы, но когда я из него выхожу - у меня внутренне нет врагов".

Комментируя свою активную деятельность на медиа-рынке, Павловский отметил, что не хотел бы стать Гусинским. "Это означает быть одним из самых зависимых людей в мире. Ужасная жизнь в толпе вооруженных охранников, секретарей, финоператоров, шестерок и так далее вместо возможности прожить свою жизнь. Для меня это еще страшней, чем работа "с девяти до шести" в советское время.

Журнал "Культ личностей" 10.01.2001

Ольга, сотрудница Павловского по "Постфактуму" и ФЭПу:

Глеба я знаю давно, еще со времен "Постфактума". Тогда он казался мне черным человеком и очень не нравился. Я видела, как он стравливает людей, манипулирует ими. Внешне такая милота-лепота, а там, и глубине, мерещилось что-то распутинское. Потом я ушла и вновь вернулась к нему - уже в ФЭП. Там он мне показался совершенно иным. Я поняла, что он слишком непрост для однозначных оценок. Такая шкатулка с бесчисленным количеством ящичков, в каждом из которых - что-то свое и совершенно неожиданное. В "Постфактуме", когда он совершал свои первые "продажи воздуха", он был одним.

К моменту образования фонда он как бы успокоился, остепенился, стал благолепным и расположенным. Сильно изменился. Стал ровен и благожелателен со всеми без исключения: от курьеров и до своих первых замов. Впрочем, под "всеми" я имею в виду лишь тех, кто безраздельно подчинил ему все свое существо. Глеб - истовый. У него одно требование к подчиненным - чтобы они жили его жизнью. Для и ради него. Чтобы дневали и ночевали на работе и чтобы, кроме Глеба Павловского, у них ничего не было. Но и воздает он за это усердие сторицей. Те, кто с ним, во всех отношениях привечены и обласканы.

Отвечают ли ему взаимностью? Да. Есть люди, которые души в нем не чают. Особенно женщины. Сейчас в ФЭПе его администратором и финансовым замом является некая г-жа Маркелова, которая начинала секретарем в "Веке XX и мире", лет пятнадцать назад. С тех нор она не расстается с Павловским. Она просто влюблена в него. Многие годы. Сейчас Маркелова - "скелет ФЭПа". Так ее называют сотрудники, потому что она действительно его связывает и структурирует, избавляя Глеба от всех скучных административно-финансовых дел, так что он этим вообще не занимается и может спокойно парить в эмпиреях.

Какой он в жизни? Большой жуир. Но компанейским я бы его не назвала. Тусоваться не любит, и на вечеринках если и появляется, то, как правило, быстро уходит.

Что еще? На редкость чадолюбив. Детей у него - Бог ведает сколько. И всех блюдет.

Виктор Золотарев, коллега и соратник Павловского по "Факту", "Постфактуму" и другим проектам:

Мы познакомились в конце 1986-го. Тогда сильного впечатления он на меня не произвел. Такой внесистемный интеллигент...

У меня к Глебу отношение очень личное. Много лет я считал себя его учеником. Но таким, который все время бунтует. Мы спорили по всем поводам и даже без: он очень вспыльчив.

Наиболее характерная черта Глеба - гипертрофированное, алогичное стремление всегда оставаться при своем мнении. Если его ближнее окружение говорит "да", он обязательно скажет "нет", "ерунда". И убедить его в обратном невозможно. Впрочем, несколько раз, спустя годы, он и признавал свою неправоту. Если же говорить о достоинствах, то это прежде всего интеллект. Весьма специфический, но яркий и неординарный. Как руководитель он обладает завидной способностью сохранять свое окружение и заботиться о нем. Как он это делает? Помогает. В самом широком смысле этого слова - не только деньгами, но и работой, моральной поддержкой и проч. В кругу своего бизнеса он умеет быть одновременно и недосягаемым олимпийцем, и абсолютно доступным и простым.

Что меня в нем удивляет, так это то, как он сумел убедить себя самого в моральной и исторической целесообразности работы на власть. По изначальным устремлениям он человек глубоко внесистемный, и нынешний статус нетипичен для него. С интересом и удивлением я наблюдаю, как охотно он объясняет свои поступки. На самом деле, думаю, тут два мотива. С одной стороны - его кредо. Он - человек, пекущийся об историческом предназначении России, волею судеб вовлеченный в самую гущу политических событий. С другой - фундаментальный прагматизм. То, чем он сейчас занимается, - прежде всего бизнес, возможность зарабатывать деньги и поддерживать свой статус.

Самое потрясающее из его свойств - умение находить бюджеты, конвертировать свои способности в любой обстановке. К примеру, Юмашев и Татьяна Борисовна своим продвижением обязаны вполне конкретной ситуации, сложившейся тогда в Кремле. Свои личные обстоятельства и связи они превратили в свой капитал. Вне этих обстоятельств их бы не было. Эти люди не обладают и сотой долей ресурсов Глеба. Он свои способности манипулятора (широчайшего, между прочим, профиля) может применять где и когда угодно.

Придумал ли он себя сам, или его "изобрели" другие? Это процесс обоюдный. И Павловский в нем - игрок номер один. Реальный настолько, насколько реальна потребность в нем его клиентов. Другое дело, что, попав в информационное поле, "Павловский" вышел за рамки Глеба - реального человека. Сделался мифом. И перестал отвечать в полной мере за "Глеба Павловского". Он этого не скрывает и среди своих нередко удивляется этой двойной жизни - человека и симулякра. Оттого трудно обозначить какую-либо из его акций в качестве удачнейшей. Самая удачная его акция - он сам. "Глеб Павловский как миф".

Политические взгляды

"Кремль теперь далеко отодвинулся от кромки обрыва. Зато на грани фола еще пребывает вся остальная страна. Ничего не менять - подохнем, повышаешь нагрузку - горят фидера, как в Останкино. Я понимаю, что у нас нет одного быстрого шага к выходу из тяжелой ситуации, мы на полузатопленном корабле, резкое движение может его перевернуть к чертовой матери, но ведь и так все вместе тихо и неостановимо погружается. У нас нет ресурса для резких движений, которые мне понятней, но никто не знает, есть ли время на тот постепенный путь, который выбрал Путин. В этом смысле я себя чувствую "экспертным экстремистом".

Мне представляется, что можно было бы быстрее двигаться по ряду политических и государственных направлений. Надо включить в процесс государственного строительства множество новых людей, поставив их перед необходимостью решать проблемы своей страны, хотят они этого или нет".

Сторонние оценки

ИРИНА ХАКАМАДА, ЧЛЕН ФРАКЦИИ СПС:

Я познакомилась с Глебом Павловским, когда мы организовывали Союз правых сил. В основном он работал с Кириенко, но и со мной общался довольно тесно. Он достаточно эффективен на рынке, профессионал, у него быстрая реакция, и он знает, как зарабатывать деньги интеллектуальным трудом. А это в России очень тяжело. Что касается его взглядов, здесь все непросто. Павловский - из прагматиков, создающих схемы достижения победы для политических лиц вне зависимости от того, каких ценностей они придерживаются. В этом плане он эксперт-технолог, эксперт-функция без определенных этических предпочтений. С другой стороны, я не исключаю, что где-то внутри у него запрятано что-то более интересное, даже романтичное, что пока не раскрывается. Окружающий мир его глубоко удручает, он сноб, человек в себе, считающий, что окружающие не доросли до его понимания жизни. А вообще-то, он очень закрытый.

Почему он так востребован? Президент и его администрация очень технологичны. Особых идеологических пристрастий у них нет, поэтому профессионалы, эксперты его класса и оказываются при деле.

Из проектов Павловского или приписываемых Павловскому наиболее удачными представляются ликвидация центров самостоятельной политической силы и административная реформа губернаторов. Я-то к этому плохо отношусь, проекты считаю циничными, но технологичными и успешными, поскольку на все сто процентов они выполнены. Из неудач я назвала бы неверное поведение президента после трагедии с "Курском". Павловскому приписывают, что это он рекомендовал Путину не ехать ни в Кремль, ни на место катастрофы и плевать на общественное мнение. Не знаю, правда это или нет, но в имиджевом плане это нанесло ущерб президенту. Рассказывают, что сейчас он пытается создать систему партий-двойников, дублирующих левую и правую оппозиции, чтобы таким образом вытеснить действующих политиков, неугодных власти. Этот проект, думаю, тоже будет провальным. Потому что создать политические объединения искусственно невозможно.

ВАЛЕРИЯ НОВОДВОРСКАЯ, ЛИДЕР ПАРТИИ "ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЮЗ РОССИИ""

Глеб Павловский - диссидент-ренегат, и это все определяет в его теперешней позиции. Попав в КГБ, он благополучно раскололся и отделался малым - ссылкой. А дальше - по Фрейду. Всю оставшуюся жизнь он посвятил мести демократам. Это человек очень умный и очень подлый. Предельно непорядочный. В середине 80-х он выпускал демократический журнал "Век XX и мир" - издание якобы демократической направленности. То есть демократическое, но до определенного порога. Он многих тогда печатал, и меня в том числе. В дальнейшем, правда, от него отказался. Выбрал иных хозяев - из тех, что платят. Человек, однажды упавший, будет падать все дальше и дальше. Тогда, в 80-х, он был как бы не ко времени. На этот товар не находилось купцов. Даже Ельцину он еще не был нужен - а Путину уже пришелся весьма кстати. Довольно страшный симбиоз - бывший палач и бывшая жертва. Конструктивное сотрудничество.

Фрейд, Фрейд и Фрейд. Он мстит. Хочет стереть все это (демократию. - КЛ.) с лица земли, чтоб не осталось никого, кто бы мог назвать его Иудой. Или чтобы все, кто в отличие от него сохранил себя, стали как он. Технология Павловского заключается в том, чтобы найти слабое место в человеческой душе, зацепиться за это и вовлечь свою жертву в круговую поруку. Круговую поруку подлости.

Встреча с Солженицыным - типичный образчик этого ноу-хау. Прекрасная находка: в результате Солженицын опорочен сам и опорочено все, что он написал. Оказавшись подлецом, Глеб Павловский желает, чтобы весь мир состоял из подлецов. Реален ли он? Вполне. Серьезного воздействия на власть он, конечно, не оказывает. Но он выполняет ее заказ. Павловский и власть совпадают абсолютно. Они нашли друг друга. Общий заказ власти выглядит так: расчеловечивание страны, оподление оппозиции, искоренение человеческой совести. Этого добиваются оба. Я думаю, что они живут очень дружно и все у них получается. Получилось с Гайдаром, получилось с Чубайсом... Что? Их нет. Они уничтожены, как, кстати, и СПС. Так что это вполне реальная ситуация: у дьявола есть свита. И эта свита выполняет задания своего патрона.

ВЯЧЕСЛАВ ИГРУНОВ, ЧЛЕН ФРАКЦИИ "ЯБЛОКО", БЫВШИЙ СОРАТНИК ПАВЛОВСКОГО:

Мы знакомы с 1971-го. Тогда группа ребят, в числе которых был и Павловский, пришла ко мне в мастерскую, где мы несколько часов проговорили об исторических перспективах России. Глеб Павловский не очень выделялся среди этой четверки. Хотя его подчеркнутое уважение к лидеру группы, Игорю Иванникову, и обращало на себя внимание. Потому в особенности, что с первого взгляда я понял, что истинный лидер он, Павловский. Это странное несоответствие, помнится, меня заинтриговало. Мы не сошлись: они - новые левые, поклонники Че Гевары, революционеры, я - либерал, причем либерал-государственник, почвенник.

Что он за человек? В нем много наметано, хорошего и дурного. Его главный недостаток - избыточное честолюбие, достоинство - доброе отношение к близким, соратникам.

Главный талант Павловского - умение аккумулировать идеи, рассеянные вокруг, всасывать их в себя и материализовывать, т. е. превращать в технологию. Он обладает необыкновенным даром встраиваться в существующий механизм государства и власти. Такие, как он, могут работать в любое время, при любом режиме. Почему его не было при Горбачеве и Ельцине? Ведь "лестницу в небо" надо пройти. А для этого необходимо время. Его не было при Горбачеве и Ельцине, но он работал у Кириенко, Немцова, Чубайса. Они - ступени его карьеры, которую он полностью осуществил лишь сейчас.

Реален ли он? Не знаю. Слухам, что-де большинство акций, приписываемых Павловскому, - дело рук неких неизвестных экспертных групп, я не верю. Думаю, их, слухов этих, источник - сам Глеб Павловский. Это на него похоже. С другой стороны, ни один из PR-проектов я не могу с точностью идентифицировать, принадлежит ли он Павловскому или кому другому.

Бог он или дьявол? Какое! Он может бросаться фразами вроде "смена биографической идентичности" или "уход из биографии". Все это "штучки". Он очень любит красивые слова. Они для него важнее, чем их содержание. Глеб Павловский - обыкновенный смертный.

КОНСТАНТИН БОРОВОЙ, БИЗНЕСМЕН, ЖУРНАЛИСТ, ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР ЖУРНАЛА "АМЕРИКА ILLUSTRATED":

Лично я с ним не знаком. Знаю о нем от своих друзей-диссидентов. Хороших слов в его адрес я не слышал. А людям этим я очень доверяю. Они боятся общаться с ним. Боятся... подхватить инфекцию. По их словам, личность Павловского... как бы это помягче выразиться... очень неоднозначна. Сегодняшняя и прошлая его близость к КГБ делает его персонажем странным. Феномен Павловского - следующий шаг в области личного PR. Безусловно, к его рекомендациям прислушиваются, но говорить, что он определяет и задаст те или иные события, было бы смешно. Мне кажется, что здесь происходит соединение провинциальной простоты и необузданных амбиций, желания прославиться любым путем. Многие серьезные люди в Кремле смеются над его стремлением приписать себе все завоевания и все грехи власти. Хотя бы потому, что обычно люди, занимающиеся такого рода вещами, стараются быть в тени. Павловский называет себя автором ряда глобальных креативных акций - типа ухода Ельцина и возведения Путина. На самом деле авторство принадлежит экспертной группе КГБ. Они не спешат светиться, предоставляя Глебу Павловскому говорить, что ему вздумается. У него же как такового нет созидательных функций. Мыльный пузырь, просто болтунишка, и все.

Сейчас в окружении Путина много циников. В этом отношении Павловский пришелся ко двору. На Западе ему нет аналогов. И не может быть. Такого рода экспертов никто к себе приближать не будет. Побрезгуют. Соседство с таким персонажем может нанести ущерб, и любой политик, не строящий своего имиджа на скандале, побоится оказаться с ним в связке. В том, что он делает, слишком много авантюризма.

Возвышение Павловского при Путине - следствие неопытности, провинциальности путинской команды. Провинциальная неразборчивость, петербургская, я бы сказал, наивность. В его неизбывном провинциальном акценте мне слышатся интонации мелких жуликов, роящихся вокруг биржи. Тактика Павловского строится на том, что он умышленно делает из себя дьявола. В этом смысле она похожа на тактику Жириновского. Правда, амплуа Жириновского чуть-чуть другое - шутовство. У Павловского это демонизм, который, впрочем, со временем тоже превратится в шутовство. Как Жириновский - карикатура на фашизм, Павловский - карикатура на диссидента. Жириновского придумали, чтобы привить общество на случай возрождения национал-социализма, а Павловского - чтобы предохранить народ от эксцессов оппозиционности. Шут в обличье демона. Резюме: не опасен.

СТАНИСЛАВ ГОВОРУХИН, РЕЖИССЕР, СЦЕНАРИСТ, ДЕПУТАТ ГОСДУМЫ:

С Павловским я общался однажды, на НТВ в "Гласе народа". До встречи я даже не знал, кто он. Это мне объяснили минут за пятнадцать до эфира, представив его как коллегу, режиссера то есть. Вел он себя вполне корректно и даже скромно для устроителя больших интриг, коим он является, по мнению молвы.

Кто он, Глеб Павловский? А хрен его знает. Плохого я о нем сказать не могу. Наша единственная встреча произвела на меня неплохое впечатление, хотя диалога не получилось. Говорили каждый о своем, и на поставленные вопросы он не отвечал. То ли это манера поведения такая, то ли он просто был не готов.

Говорят, к нему прислушивается президент. Кампании, которые ему приписывают, безусловно, омерзительные, но чрезвычайно эффектные. Сначала, во время парламентского проекта, никому не известная организация побеждает на выборах. Потом в результате президентской кампании страна получила лидера, с которым народ также не был знаком. Как это получилось, стоял ли за этим Павловский - неизвестно. В общем, все это - темная история.

ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ, ЖУРНАЛИСТ:

Глеб Павловский - самый ценный фрукт в оранжерее современных политических провокаторов. Его случай безусловно подтверждает российскую практику: лучшие слуги режима получаются именно из сломанных диссидентов. Очень способный человек. На его примере надобно учиться как тем, кто хочет попасть в высокооплачиваемые провокаторы, так и всем остальным - из опаски сделаться павловским случайно.

Существуют ли прецеденты? Сколько угодно. Азеф, Малиновский, Гапон... Это известная профессия в России. Правда, в новейшие времена он, разумеется, наиболее выдающийся. Недавно он здесь, на телевидении, замечательным образом разговаривал с журналистами. Что всех надо немедленно построить, а кто против - в расход. Что это как не провокация!

Будет ли кукла Павловского? Много чести.

ИРИНА ПЕТРОВСКАЯ, ТЕЛЕВИЗИОННЫЙ КРИТИК, ОБОЗРЕВАТЕЛЬ "ОБЩЕЙ ГАЗЕТЫ", ВЕДУЩАЯ ПЕРЕДАЧИ "ПРЕСС-КЛУБ":

Имидж Павловского - это то, что мы видим по телевизору. Другого нет. А видим мы плохого мальчика, который не только не пытается выглядеть хорошим, а, напротив, делает все, чтобы казаться как можно более неприятным человеком. Обычно люди, которые приходят на телевидение, стараются продемонстрировать обаяние, толерантность... Павловский даже на словах не стремится к этому. Он будто кичится своей необъективностью и откровенно циничен. Последнее время он говорит одно и то же: что журналисты продажны, пресса лжива и что чуть ли не 80 процентов существующих газет должны быть уничтожены. Все это наводит на мысль, что за ним кто-то стоит. Во всяком случае, сам он дает понять, что существует какой-то могущественный тыл.

Лично я общалась с Павловским в середине 90-х, когда он был автором и членом редколлегии "Общей газеты". Закомплексованный, незаметный, прячущий глаза человечек. Чуть ли не заикающийся и совершенно замученный жизнью: у него ведь две или три семьи и какое-то небывалое количество детей. Я была страшно удивлена, когда вскоре после ухода из газеты он возглавил "Век XX и мир" - довольно солидное издание.

А уходил он громко. Дело было так. В один прекрасный день прошла информация о готовящемся перевороте. Некоторые издания ее опубликовали, в том числе и "Общая". И что же? Выяснилось, что это провокация и что автор ее - не кто иной, как Глеб Павловский, член редколлегии. Все были в шоке: страшнее подставы для газеты, для своей газеты, придумать невозможно.

Стоит ли о нем говорить? Наверное, стоит. Благодаря ему в обществе укоренилось понятие "политтехнологии". Выясняется, что путем циничных, рассчитанных на обыденное сознание и неуважение к личности обычного человека манипуляций можно воздействовать на социум и превращать его в стадо.

ЕВГЕНИЙ КИСЕЛЕВ, ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР НТВ:

Кто я и кто он, чтобы о нем говорить? Не то чтобы я был о себе излишне высокого мнения, а только что он такого сделал, чтобы о нем высказывался Киселев? И зачем? Чтобы он еще больше раздулся? Его и так слишком много.

ЕКАТЕРИНА ЕГОРОВА, ГЛАВА КОМПАНИИ "НИККОЛО М":

"Сейчас наблюдается синдром демонизации Павловского, когда ему приписывают какие-то дьявольские идеи и ходы. Но мне все это кажется смешным и жалким. Павловский совершенно здравомыслящий человек, со своими устоями. Не думаю, что ему свойственно предпринимать шаги, в которые изначально заложено издевательство над обществом".

АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ, ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР ГАЗЕТЫ "ЗАВТРА":

"Павловский для меня является очень интересной фигурой. Я дважды сталкивался с ним. Раз сидел рядом в одной политологической группе и наблюдал вблизи его жесты и поведение. Увидел очень осторожного, бархатного, ощупывающего ситуацию человека. Он буквально обволакивает происходящее, помещает в некий кокон и там съедает, как паук, с большим аппетитом.

Однажды мне попала в руки переписка Павловского с его знакомым Чернышевым, посвященная евразийцу Устрялову. Трансформация Устрялова происходит из харбинских белых в красные. Так сказать, перетекание одной России в другую. Сие послужило поводом для обсуждения вопроса, что же вообще такое - Россия? Насколько я понял, Павловский, являясь тайным русофилом и не заявляя в прессе о своих взглядах, чает возникновения иной тайной, сокровенной страны. Чтобы она, матушка, не проявлялась ни в белой (имперской), ни в красной (израсходованной) ипостасях, Мне кажется, это убеждение Павловского. Отсюда и объяснение всех его нынешних проявлений. Он пытается в условиях катастрофы, которую мы переживаем, выудить из глубин сегодняшнего хаоса иную, загадочную страну. Этот политтехнолог понимает, что наше общество состоит из трех фрагментов: белого имперского, монархо-православного куска (присутствующего, скорее, уже не в конкретном населении, а лишь в идеологических моделях): красного имперского (свежее, но тоже уже уходящее в былое) и либерального, космополитического, глобалистского лагеря. Павловский ни к одному из них не принадлежит. Хотя он диссидент и, казалось бы, должен быть либералом. Он оперирует ими всеми, чтобы образовать некий новый синтез - и не белый, и не красный, и не либеральный. Просто угадывает движение русской монады. Потом выстраивает вокруг свои политологические конструкции, все системы взаимодействия с Кремлем, с отдельными слоями общества, с политическими партиями. В этом и заключается успех его профессиональных операций".

АНДРЕЙ РЯБОВ, ДИРЕКТОР МОСКОВСКОГО ЦЕНТРА КАРНЕГИ:

"В области PR и политтехнологий Павловский - блестящий специалист с нестандартным стилем мышления. Он видит неожиданные возможности и повороты политических процессов там, где другие их не находят.

Как эксперт общероссийского масштаба Павловский сформировался в ельцинскую эпоху. Тогда в реальной политике существенных изменений практически не происходило. Они совершались только в информационной реальности, в виде картинной борьбы президента с парламентом или губернаторами. По телевизору же и в газетах создавалась видимость событий. Сейчас страна нуждается в реальной трансформации. Наступает эпоха не специалистов по информационным технологиям, а экспертов по институциональным изменениям. Здесь Павловский не специалист, и спрос на него объективно снизится".

АЛЕКСЕЙ ПОДБЕРЕЗКИН, ЛИДЕР ДВИЖЕНИЯ "ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ":

"Постольку поскольку в науке важнейшим критерием является новизна. Павловский смог сделать несколько очень интересных вещей. Прежде всего, его проекты в Интернете мне видятся очень удачными и перспективными. Его идея с внедрением на президентских выборах exit polls тоже заслуживает очень высокой оценки. Не то чтобы не было никакого негатива, но, во всяком случае, по сравнению со многими другими людьми, называющими себя экспертами, у Павловского есть какие-то реальные и заметные результаты.

Но трудно сказать, "как слово наше отзовется". Я считаю, то, что Павловский отработал на Путина - это безусловный позитив. Потому что будущий президент - это шанс. И Павловский помог этому шансу реализоваться.

ЕФИМ ОСТРОВСКИЙ, ГУМАНИТАРНЫЙ ТЕХНОЛОГ:

"Павловский - один из тех людей, которые в прошлом году изменили страну. Есть два его подвига. Во-первых, он сумел побороть стереотип мышления. В то время, когда все взгляды были сосредоточены на макрорынке электронных медиа, он начал наступление на массовые коммуникации - Интернет. Точно понял, что значит фраза: тот, кто владеет контентом, владеет магистралями. До него это дошло раньше других, поэтому и началась работа с Интернетом, когда эта зона еще считалась маргинальной, Во-вторых, несколько раз в нашей новейшей истории Кремль не шел сдаваться только потому, что там находился Павловский. Умение удерживать "длинную волю" отличало его от многих коллег по рынку. Стране были полезны реформы, но государство всегда готово их потерять. Гуманитарный технолог Павловский часто оказывается в роли осветителя, который может что-то выхватить направленным лучом. Работу Глеба можно сравнить с работой хирурга, у которого руки по локоть в крови".

ЕЛЕНА БОННЭР:

"Я оценила Павловского по полной его стоимости в 1980 или 1981 году, когда он давал в ГБ показания на Ивана Ковалева, сына Сергея Ковалева, и на жену Ивана Ковалева Таню Осипову. Выше я его оценивать не хочу: для меня он оценен с тех пор".

"Глеб Олегович Павловский убеждает Бориса Николаевича Ельцина не расстреливать парламент", "Глеб Олегович Павловский кормит с ложечки маленького Владимира Путина", "Глеб Олегович Павловский помогает Дмитрию Анатольевичу Медведеву завести персональный блог", "Глеб Олегович Павловский отправляет посылку в Краснокаменск", "Глеб Олегович Павловский рассказывает Владиславу Юрьевичу Суркову о суверенной демократии", "Глеб Олегович Павловский инкогнито наблюдает за маршем несогласных", "Глеб Олегович Павловский отказывается от свежей порции привезенных в ФЭП детей"… Но из всей многочисленной и еще не до конца освоенной иконографии ФЭПа, "Русского журнала" и персонально Глеба Павловского есть несколько тем, на которые любят писать все. Тема "Глеб Павловский спасает русскую интеллигенцию" - такая. Поэтому мы про это писать не будем. А несколько конкретизируем ее до: "Глеб Олегович Павловский и философия".

Итак, что известно в узких кругах, отношения Глеба Олеговича Павловского и философии определяются двумя факторами - тем, что он, как ученик крупного советского историка Михаила Яковлевича Гефтера, типичный носитель сознания русского историка, со всеми тяжкими последствиями для миросозерцания и даже биографии; а также тем, что унаследовал от учителя еще и неудовлетворенность рамками истории как дисциплины, с мечтами об историософской перспективе, и вынашивание мыслей, которые история как наука не может контролировать и не в состоянии за них нести ответственность. Эта интеллектуальная схизма впоследствии приведет Глеба Павловского к дружбе с таким архаичным мыслителем и геополитиком как Вадим Леонидович Цымбурский .

Изнутри философского корпуса никакого признания трудам что историка Гефтера, что профессионального филолога-античника Цымбурского, что политтехнолога Павловского не было и никогда не будет. Для философского и академического мейнстрима все это черт знает что такое, но не философия. Впрочем, даже для них на карте современной философии найдется свое место, но об этом чуть ниже.

Система Павловского

Глеб Павловский персонально и ФЭП оставили свое место в институциональной истории отечественной философии 90-х - 00-х годов. Все 90-е Глеб Павловский приходил на Философский факультет МГУ и ведрами оттуда выносил студентов. ФЭП - и шире - политтехнологии, существовавшие благодаря гению продаж Павловского, был одним из основных мест трудоустройства философов с дипломом. И даже еще без диплома: я помню, как коридор 11 этажа первого гуманитарного корпуса временами неожиданно пустел - все отправлялись "в поля", на очередные выборы, недостатка в которых в 90-е не ощущалось.

Мало кто не подвергся этому соблазну "гуманитарных технологий". К примеру - я. Но таких было очевидное меньшинство. Съездить на выборы куда-нибудь в Сургут или на Сахалин, поработать мониторщиком или бригадиром на федеральной кампании, считалось чуть ли не обязательным удовольствием, как поездка летом в университетский лагерь на Черном море. Злые языки утверждают, что политтехнологический призыв 90-х коррумпировал отечественно интеллектуала, а со многими сделал это в слишком нежном возрасте. (Об этом, а также последствиях, у нас даже имеется ). "Мальчики Павловского", выкраденные с философского факультета юноши и девушки, приучаемые политическому цинизму Realpolitik как к здравому смыслу: интеллигентский кошмар показывает, как они наводняют все вокруг, превращают ценности в ничто, а ничто - в ценность. Юные нигилисты - чемпионы мира по голубоглазости, готовые оправдывать все что угодно за деньги. Впрочем, деньги - в инфляционной зоне рубля - разве имеют значение? Власть - пусть и на минуту; слава - неважно, что дурная; и успех - даже сомнительный - так обычно описываются их трудовые заслуги.

"Глеб Павловский портит наших детей" - слышалось вокруг. И ничто, что сами дети желали быть испорченными и выстраивались в очередь. "Как Вы, такой большой и мудрый, смогли наплодить такую гадость?" - поражались, обращаясь к Глебу Павловскому, известные филологи, журналисты, киноведы и прочие менеджеры культуры на каком-то недавнем мероприятии. Еще раньше один маргинальный представитель философской среды, как водится без базового философского образования, обозвал "детей гнезда Павловского" коллаборационистами. Испорченным полноценным профильным образованием оставалось только ухмыляться.

В определенном смысле не профессора Александр Владимирович Панин и не Владимир Васильевич Миронов были в то время настоящими деканами философского факультета МГУ, но человек без высшего образования Глеб Павловский. "Система Павловского" забирала людей с факультета, доучивала их, превращала в профессионалов и давала работу, на которой можно было получить на кусок хлеба с маслом. Политтехнология, а затем - идеологическая работа сохранялись как горизонт философского образования, превалируя над преподавательской или исследовательской карьерой, которую мог себе позволить только уже состоятельный человек. (Тогда я, благодаря собственному бизнесу, таким и был. Устраиваясь в начале 00-х преподавать в один из московских вузов, от проректора я услышал такой вопрос: "Достаточно ли Вы финансово независимы, чтобы работать у нас?") Здесь же, в пиаре, ты мог себе найти занятие если уж не по призванию, то по вкусу, и если не по вкусу, то по деньгам. Тогдашнее состояние "гуманитарной интеллигенции" очень здорово описал только что вернувшийся со стажировки в США Борис Вадимович Межуев: "Все в пиаре, а я - в говне".

Впрочем, справедливости ради, отнюдь не Павловский был изобретателем философского киднеппинга. За двадцать лет до него эту охоту открыл другой отец современных отечественных гуманитарных технологий - Георгий Петрович Щедровицкий. На вопрос, почему Щедровицкий предпочитал второкурсников, он отвечал так: "На первом курсе философского - еще дураки. А на третьем - все уже пьют". Подсчетами того, сколькими студентами факультета пополнилось методологическое движение, сейчас занимаются специальные люди. Но факт остается фактом - еще в мои студенческие годы (90-е) на факультете легко можно было обнаружить щедровитян. А ведь если послушать то, о чем говорили в тусовке о методах и целях Щедровицкого в 80-90-е, то трудно будет найти какие-то существенные различия от того, как характеризуют "мальчиков Павловского" нынче. Ведь даже тырили они детей из одного и того же места - университетского общежития.

Почему именно философский факультет, а не истфак, филфак, соцфак? Почему именно он подвергался "разграблению"? Почему студентов философского факультета массово "портили" политтехнологиями, пиаром, идеологией? Обыкновенный ответ на этот вопрос состоит в том, что система Павловского заменила идеологический аппарат ЦК, который обслуживался философским факультетом. Но так ли все здесь просто? Не имеется ли внутри самой философии некоторого изъяна, благодаря которому интеллигентский иммунитет к этой заразе не срабатывает? Как это стало возможным и что это все значило? Об этой "философской порче" пойдет речь ниже.

Крест философии

Ничего в нем особенно тяжкого нет, да и распинаться никто не собирается. Это - коммуникативный крест, взятый из работ Греймаса и инерпретированный в терминах ныне работающих "критериев" философского знания. Если для Греймаса структура коммуникативного акта определялась в соответствии с профилем на координатной плоскости в отношении осей "кто - кому" и "что - о чем", то здесь мы имеем право (мы его сами себе дали, почему бы и нет? Почему Льотару можно брать эту схематику для анализа аффекта, а нам - нельзя?) использовать его форму для анализа специфики философской коммуникации (1).

Минимальный анализ эксплуатируемых техник оценки социогуманитарных продуктов на философичность показывает смещение их по шкале "внешнее - внутреннее". Вся эта риторика ценности какого-то "внутреннего опыта", разглагольствования о том, что если уже не помыслил, то и мыслить не способен, любимая в среде экзальтированных дамочек тематика "встречи", противостоят самоуверенному дискурсу, апеллирующему к разнообразным социальным экранам, на которых оставляют трассирующие следы какие-то "философские проекты" и определяющие ее как "общественно-полезную работу".

Поперек оси "внешнее - внутреннее" откладывается ось, по бадьюански оформим ее, "ситуация - событие", определив последнее как неузнанное в ситуации, но определяющее ее констелляцию и позволяющее ее разорвать. Ситуации, в которой всегда уже оказывается философия (любая ситуация - мысли, социально-политическая ситуация, ситуация молчания - все что угодно), противостоит мысль как ее разрыв, как то, что не достигается ситуацией ("Вам что, чтобы просто подумать, нужны деньги? У вас без денег думать не получается?"), но в состоянии определить новую ситуацию, к примеру после революции, коперниканского переворота, лингвистического, антропологического, этического поворота, прихода к власти Ельцина, демократов, неолибералов, нацистов и т.п. С одной стороны мы слышим вопли о невозможности философии после Освенцима, Путина, коммунизма, конца коммунизма - такая, браток, ситуация сложилась. С другой - о том, что философии в общем-то наплевать, куда она попала, если на уже философия. Более того, всякая ситуация "после Освенцима" чревата философией, событием философии, так скажем.

Если (некритично) взять эту координатную сетку за рабочий инструмент, то, в общем-то, понятно, через какие структуры прошел разлом, определивший облик советской философии. Когда-то и по другому поводу мы уже назвали ее как единство философии-без-философов и философов-без философии. Когда существует одна длящаяся, в том числе твоими усилиями, анонимная философия за подписью Маркса и Ленина, и, одновременно, предельно авторская, но никогда не разворачивающаяся во что-то собственно системообразующее или хотя бы обладающая проектными перспективами, философия частного лица, вроде никогда не дотягивающей до философии мысли философа Мамардашвили. Советская философия и доставшаяся нам в наследство система коммуникации, была построена на цензуре двух коммуникативных доменов: зоны, определяющейся на нашей сетке как "ситуационно-внутренняя" философия и "внешне-событийная" философия. Заполнением этих "дыр" реконструируется "нормальное" функционирование философской коммуникации, где философия обретает заново имя, а лицам приносят философское признание.

I. С квадратом "ситуация/внешнее" все более менее понятно - это пространство философских симуляций, здесь обитают разнообразные академические животные. Директора, менеджеры образования, степени, звания и должности. Философия здесь - нечто само собой разумеющееся в дефляционной перспективе своего имени. Ты философ по диплому, статусу, образованию и месту работы.

II. С квадратом "внутреннее/событие" тоже более-менее ясно - здесь поселились гении философии и просто крупные фигуры, для выделения которых никогда не достаточно простого признания коллег. Та самая ситуация, когда никакая похвала и никакое призвание не дотягивает до персонального достоинства философа, философия одиночек, великих умов и т.п. Ты философ, потому что философ, ты - Мераб! Ты велик! Таким несомненным и, одновременно, сомнительным величием, к примеру, обладает и Вадим Цымбурский.

III. Квадрат "внешнее/событие" заполняется уже упомянутыми "философскими проектами" - продуктами интеллектуальных инвестиций, созданных в расчете на будущее: все эти издательские серии, переводы, клубы философствующих блогеров, постоянные семинары, кружки философов типа "Анонсенса", питерское философское кафе, остатки групп щедровитян, журналы и все такое прочее. Философия здесь обитает как бесконечная отсрочка в цепочке вкладов и закладных. Несомненным лидером, определяющим сегодня публичный образ "события" философии для аборигенов, менеджер ее опубличивания - это Валерий Анашвили. Внутреннее философии здесь репродуцируется через свой событийный статус и предлагается для опознания просвещенной публике. Философ здесь - это интеллектуальный инвестор, брокер или трейдер. Здесь философия продается и покупается, получает гранты, ездит за границу и пишет в блоги. Это пространство, артикулированное письмом. В отличие от гениев философии, которые могли ничего и не писать (или определялись этим) и марксистско-ленинской машинерии стирания философии ради ее собственного торжества.

Вышеописанная структура имеет и иные топологические характеристики, так она в состоянии сворачиваться в "трубочку". В пределе "событийно-внутренней" философии обитают непризнанные гении - полный гомолог фигуранта из противоположного квадрата - очередного директора института философии, которому на юбилейном банкете каждый подчиненный вынужден объяснять, а еще себе и другим, чем же его шеф так гениален.

Философия, найденная на зоне

Не помню, про кого этот анекдот рассказывали, но, кажется, про Николая Лосского. Был такой в советской России интуитивист и учитель обэриутов. Потом уехал на философском пароходе и поселился в Париже. Так вот, на зоне, куда Лосский попал, коллеги по бараку - уголовники - быстро просекли лживую буржуазно-религиозную сущность поступившего на нары кадра. А один особо рьяный пахан приставил к горлу философа нож: мол, или давай свою философию здесь и сейчас, или глотку перережу. Говорят, что это пахан впоследствии стал учеником Лосского, философом и вообще хорошим человеком - так на него подействовали слова Николая Онуфриевича. Это - философия в действии. Философия одного - последнего - шанса, одного раза. Разворачивающаяся всегда в определенной ситуации и не имеющая возможности пройти через публичный фильтр. Философия в общем-то невозможная, ненужная и даже, наверное никакая не философия. Философия-без-имени и без письма. Место неприсваиваемой мысли и незаписанных содержаний.

Не знаю, может быть эта история была совсем не про Лосского, а про кого-то другого. Но это, в сущности, это и не важно. Важно же то, что этот случай (случай - вполне хармсовский - место для этой философии) произошел в определенной ситуации, даже если он был выдуман. Никакое это не событие, и уж тем более не событие мысли. Мысль здесь, вывернутая наизнанку, неузнанная и смешная может быть, мысль одноразового применения. Хотя бы потому, что второго шанса у нее не будет - горло перережут.

Это - зона философии. Место ее ссылки, забвения, помойка для отходов мыслепроизводства. Таково содержание четвертого коммуникативного квадрата философии, определяемого внутренними содержаниями во всегда уже заранее заданных условиях. Здесь поселяются философствующие недоумки, революционеры, неуютно чувствующие себя в повседневной ситуации, и прочие отходы "мыследеятельности". Неинвестируемая и забракованная мысль всяческих образованцев, и одноразовые философы, которых очень здорово охарактеризовал любовник философии Эдуард Надточий: философы-гандоны.

Здесь для мысли невозможен второй шаг. Она живет лозунгом, анекдотом, шуткой, повторением, чаще бессмысленным. Философия здесь обездвижена, нейтрализована. Ее сломали. Испортили.

Испорченная философия - это растраченная мысль, не встраиваемая в экономию философских инвестиций (поэтому явление философских проектов невозможно внутри работы ФЭПа, оно может быть где-то рядом, вовлекая в качестве сырья отходы политического производства из помойного ведра в кабинете Глеба Павловского и непревзойденным образом оформляя их, к примеру, в лучшем отечественном журнале рецензий "Пушкин "). Производители этих испорченных содержаний - философские "мальчики Павловского" - по очереди становятся на этот конвейер, каждый раз выдавливая из себя по капельке яда, вызываемого при взгляде на сложившуюся ситуацию.

Эта (у)трата философии противостоит респектабельности "проектной философии", она непублична, но в каждой конкретной ситуации - эффективна. Она не вызывает восторгов, но порождает лишь ненависть.

В преодолении коммуникативного коллапса советской философии по преимуществу задействовались практики по заполнению "внешне-событийного" квадрата - уважаемые люди делают уважаемую работу: кража философского сегодня реализуется под рукоплескание интеллигентных наблюдателей. Давайте сейчас сделаем что-то такое еще, что принесет нам завра прибыль: еще что-то переведем, издадим, проведем конференцию, привезем Жижека, Бадью, Хардта и Негри, или, на худой конец, какого-нибудь Мизиано или Декомба. Лишь бы не сегодня, не сейчас. Публичная философия откладывает философию до лучших времен. Нет ничего более враждебного одноразовой философии, чем публичная философия. Она накладывает запрет на внутреннее.

Экспроприацией философского нутра из еще неродившихся философов существовала система Павловского. Она предпочитала решение - откладыванию на потом, террор - подвешиванию, пат - продолжению игры. Философия здесь должна состояться одним махом, сразу и полностью, поскольку уже введен запрет на любое философское движение.

Изнанка публичной философии наполняется продуктами деятельности философских компрачикосов. Не имеющее свободного выхода вовне нутро философии изображается лезвием на детских телах, запущенных в жуткую пляску на одном месте. Но только такая философия - опасна. Никакая иная философия не пугает, не заставляет не то, чтобы звать городового, но даже хвататься за кошелек.

Жизнь "четвертого квадрата", философской зоны - это и есть, в собственном смысле, революционная жизнь. Никто не может с такой остротой видеть ложь ситуации, или, если угодно, режима, как философ. Как мальчик, который видит, но не знает, что с этим видимым и этим видением делать. ФЭП - это революция, пойманная на крючок политтехнологий.

Тем не менее, без заполнения вакуума "зоны" философской коммуникации невозможным оказывается полноценное существование мысли - вне круга непризнанных гениев, дряхлых академиков, функционеров-жуликов и сумасшедших жертв философии.

Через реку, берега которой соединяет Патриарший мост, стоял другой Институт философии. Как символично, что после переезда ФЭПа из Александр-Хауса, свой дом оставляет и ИФ РАН.

"Глеб Павловский выгоняет последнего философа из ФЭПа"

Так себе и представляю эту картину, написанную в митьковской манере. Мудрый Глеб Олегович, по совету друзей, изгоняет из "Русского журнала" пинком под зад последнего философствующего жулика.

Но если не философы, то кто? Кто останется "в лавке"? Историки, филологи, журналисты, инженеры и даже… философы, но последние уже - на технических должностях. Что-то случилось (я знаю, что, но об этом как-нибудь в другой раз) - и философы ушли из ФЭПа. Философия покинула систему Павловского, найдя для реализации своего одноразового применения совсем другие (политические в том числе) технологии. Я даже знаю дату того, когда это произошло. Ровно три года назад, 1 марта 2008 года, за сутки до избрания президентом России Дмитрия Анатольевича Медведева все уже было решено. Но тогда мы об этом еще не догадывались. Все кругом было полно философов, и в течение года удалось провести даже несколько "философских войн" - про фашизм и про ИФ РАН.

Поймем мы это позже, почти через год после этого ключевого события, определившего культурное лицо эпохи Медведева. Но тогда еще, в августе 2008, глядя с веранды Александр-Хауса на шикарный вид, открывающийся оттуда на Кремль, мы говорили с Глебом Павловским о новом философском призыве. Старая команда уже не тянула. Драйва не было. Нужны был новые люди для очередного штурма власти. Я назвал несколько человек уже закончивших факультет и еще обучающихся на нем. Павловский не был против, а очень даже "за". Но разговор как-то не клеился, и, кажется, мы оба понимали, что это уже невозможно. Никакого "нового призыва" больше не будет. "Одноразовая философия" покинула ФЭП.

Людей, о которых я говорил, звали Вор, Козленок, Верзилов и Толокно.

Примечания:

1) Этими рассуждениями я обязан докладу Дмитрия Кралечкина на одном из семинаров "Московского философского колледжа".

Политолог Глеб Павловский о деле Магнитского и об особенностях коммуникации российской власти с населением. Из программы "Особое мнение" на радио "Эхо Москвы" .

Г. Павловский : [Что касается] Магнитского. И тогда было принято, нормой в каком-то смысле, что власть должна расследовать такие вещи, что это резонансное дело и на него нужно направить внимание. И вроде даже Медведев что-то такое изобразил. Но там есть какая-то закулисная сторона, которая, конечно же, не может сводиться к этой группе бандитов, которые формально засветились в этом деле. Потому что это была какая-то финансовая схема. Я потом пытался - мне было интересно, — пытался узнать у разных людей, которые имели отношение с той и другой стороны к этому делу. Не все замолкали, — так скажу. И в общем, даже те, кто должен был бы знать, на самом деле ничего не знали. Судя по всему, Магнитский абсолютно случайно - это похоже на «Три дня Кондора», — совершенно случайно вскрыл какой-то участок финансовой схемы, очень важный. Где ни он, ни те, кто его убивал, не относились к бенефициарам на самом деле. Иначе не было бы такой реакции. Реакция была очень резкой. Ну, бедняга Магнитский. Это было практически 10 лет назад, но санкции здесь были первым шагом. И потом постарались, чтобы было за что.

А. Нарышкин: По-вашему. Кремль сделал выводы из той истории?

Г. Павловский: Разве что перепрятал какие-то схемы, перевел на какие-то другие банки. Там была довольно простая схема с НДС, невозвращением и хищением. А потом схемы, наверное, усложнились. Но здесь точно, в отличие от «Нацгвардии» и месилова на улицах - здесь действительно есть люди, которые продумывают эти схемы - каким образом украсть, а украденное увезти.

А. Нарышкин : Анти-сиротский закон, насколько я помню, принимался в ответ?

Г. Павловский : Он принимался в ответ, несомненно. И в полной ярости - я это помню, — в ярости президента, которая говорила о том, что что-то было реально раскрыто, что-то было реально задето. Это был первый раз - тогда еще думе пришлось выкручивать руки, чтобы она голосовала единогласно - это был первый такой случай.

А. Нарышкин: С тех пор, как принимался этот закон прошло уже больше 6 лет, был «Марш против подлецов». А судьба сирот на самом деле изменилась? Путин, когда подписывал этот закон, о чем думал?

Г. Павловский: Ну, это была месть, а месть слепит, что значит «думал»? Это была месть, поиск того, что будет выглядеть одновременно наиболее беспощадно, болезненно, и показывать всем, что здесь пощады не будет.

А. Нарышкин: И там, и тут?

А. Нарышкин : Эта мстительность это характеристика и черта Путина?

Г. Павловский : Нет, это характеристика нашей системы. Видите ли, она ведь слабая. Это похоже на урок. Она слабая на самом деле. И она боится открытого боя.

А. Нарышкин: Как это она слабая? <...>

Г. Павловский : Слабая. Почти все здесь можно объяснить через поиск слабой системой инструментов и аксессуаров, способов напугать, напугать, изобразить представить. Поэтому у нее уходит масса сил на театр. И это в последнее время, конечно, театр жестокости.

А. Нарышкин: Разве слабая система может столько лет существовать?

Г. Павловский: А почему нет? Вообще-то говоря, человек-динозавр, Тираннозавр Рекс существует довольно давно. Эта манера слабой системы. Можно было бы пойти по другому пути, — это мы на самом деле еще в 90-е годы свернули, — можно было пойти по пути нацстроительства, как некоторые - не все — восточноевропейские страны пошли. А мы пошли по другому пути - это быстрее. Это быстрый путь, это срезание углов. Тебе не надо строить институты, добиваться, воевать со всеми на местах, чтобы они их признали. Ты одних покупаешь, других пугаешь. А в России это лучший способ. Российская массовая коммуникация как выглядит? — Россия большая, ты берешь одного человека и мучаешь его. Мучаешь, мучаешь, и тебе больше не надо ничего делать на какое-то время. Как Магнитского. Это и есть российское средство массовых коммуникаций власти.

А. Нарышкин: А дело о беспорядках в Москве это примерно то же самое?

Г. Павловский: Ну да. Бедняга Илья Яшин пойдет, судя по всему, на пятый якобы административный арест. Это же делается сознательно. И то же мурло, которое себя демонстрирует. Оно даже не пытается что-то изобразить. Так же, как отказ, более того, аннулирование приговора суда, требующего от мэрии назвать место. То есть, что это такое? — «А не буду я». Разумеется, это воспитывает уже другой тип политиков, и они выйдут на сцену. Но сейчас непосредственно это работает.

А. Нарышкин : А что касается субботы - тоже вроде говорят про некие протестные гуляния как раз против политических репрессий. Смысл видите какой-то в этом?

Г. Павловский: Я вижу смысл. Те, кто возмущен, имеют право выразить возмущение. А тут есть чем возмущаться. Просто вызывает ярость. И что, человек должен жить со своим гневом? Он его хочет выразить, он имеет право.

А. Нарышкин: Но риски большие.

Г. Павловский: Риски большие.

А. Нарышкин : Вот тебе «уголовочка», а вот тебе административный арест.

Г. Павловский: Тут сильно рискуют, когда идут «на вы» — как Люба Соболь говорит «я выйду» — она имеет право. То есть, она имеет право по Конституции. Но мы сейчас живем не в конституционном, а в чрезвычайном, оккупационном пространстве. Поэтому это очень большой риск.

Глеб Олегович Павловский
Род деятельности: Связи с общественностью, политология, журналистика
Дата рождения: 5 марта 1951
Место рождения: Одесса, Украинская ССР, СССР
Гражданство: СССР →Российская Федерация

Глеб Олегович Павловский (5 марта 1951, Одесса) - российский политтехнолог, политолог.

Глеб Павловский родился в Одессе в семье инженера-строителя.
В 1968-73 годах - обучение на историческом факультете Одесского университета. В студенческие годы - участник кружка-коммуны «Субъект Исторической Деятельности» («СИД») - проводника «духа 68-го года»: «Я считал себя чем-то вроде дзэн-марксиста».
До 1974 года работал учителем в сельской школе.Впервые столкнулся с КГБ в 1974 году - по делу о распространении «Архипелага ГУЛАГ»: «Следователи были профессиональными, жёсткими тренерами». В обмен на выдачу контактов, не был задержан, но был вынужден уволиться из школы.
С 1976 года по 1982 год работал рабочим.
Переехал в Москву, где тесно сошёлся с Михаилом Гефтером : «Мы биографически срослись; с тех пор я чувствовал себя лирическим героем его идей».
В Москве в 1978-80 годах - один из соредакторов «Свободного московского журнала ПОИСКИ». Но для Павловского «живописная безбытность диссидентства обернулась безвкусицей - погони, прятки, женщины, весь этот Дюма, за которого люди расплачиваются друг другом, во всем виня „власть“. Новых идей никаких; уезжать из страны стыдно; дальше идти некуда. Звериное чувство тупика - закупоренность в собственной биографии. Я решил бежать из биографии»

Елена Боннэр: «Я оценила Павловского по полной его стоимости в 1980 или 1981 году, когда он давал в ГБ показания на Ивана Ковалёва, сына Сергея Ковалёва, и на жену Ивана Ковалёва Таню Осипову. Выше я его оценивать не хочу: для меня он оценен с тех пор.»

В апреле 1982 года («Поиски» не выходят уже полтора года) Глеб Павловский арестован по обвинению в издании этих «Поисков». В ходе следствия покаялся и начал сотрудничать со следствием (получил агентурный псевдоним «Седой») и вместо лагерей Глеб Павловский получил 3 года ссылки в Коми АССР: «Я жил в состоянии какого-то державнического неистовства, писал в Политбюро и в КГБ трактаты с поучениями, как спасти СССР, упорно именуя его „Россией“. Местный алкоголик-оперуполномоченный читал их и подшивал к моему делу. Так мы переписывались с историей».

С декабря 1985 года Глеб Павловский - в Москве, был одним из учредителей первой в России легальной политической оппозиционной организации - «Клуб социальных инициатив» (КСИ).

1987 год Глеб Павловский - среди идеологов и учредителей информационного кооператива «Факт». Позже - учредитель информационного агентства «PostFactum», главный редактор журнала «Век XX и мир». Член клуба «Перестройка» (Москва).
1991-1992 - заместитель председателя правления Издательского дома «Коммерсантъ».
В октябре 1993 года выступил против указа № 1400. Был противником программы приватизации Анатолия Чубайса.
1994-1995 Глеб Павловский - редактор и издатель ежеквартальника «Пределы власти»
1995-1996 Глеб Павловский - учредитель и соредактор журналистского обозрения «Среда»
1995-настоящее время - соучредитель и директор «Фонда эффективной политики».

Должности и посты Глеба Павловского

* Директор «Фонда эффективной политики»
* Главный редактор и издатель «Русского журнала»
* Директор «Русского института»
* Профессор Высшей школы экономики
* Советник Руководителя Администрации Президента РФ (до апреля 2011)

Награды Глеба Павловского
25 июля 1996 г. Распоряжением № 396-рп Президента Ельцина получил благодарность за активное участие в организации и проведении его выборной кампании.

Семья Глеба Павловского
Имеет шестерых детей от четырёх жён.

Пожалуй, интересней всего о роли Глеба Павловского в жизни России написал Быков Дмитрий:
(газета «Московская Комсомолка», ПОВЕСТЬ О ВЕЩЕМ ОЛЕГОВИЧЕ Март 26, 2001)

5 марта этого года сравнительно тихо отпраздновано пятидесятилетие самого таинственного и, может быть, самого одиозного персонажа современной российской политики - Глеба Олеговича Павловского . Хочется от души его поздравить - как с датой, так и с репутацией. Состоявшихся и влиятельных людей в его поколении, юность которого пришлась на глухой застой, - очень мало. Можно сказать, он да Путин (Глеб Олегович любит упомянуть об их ровесничестве, как и о президентском поздравлении к юбилею). Да еще Гусинский с Березовским, ввиду отсутствия которых Павловский стал на сегодня демоном номер один. СЕРЫЙ, ОЧЕНЬ СЕРЫЙ Глеб Павловский - единственный российский политтехнолог (он, кажется, и начал вводить у нас этот американский термин), который никогда впрямую не открещивается от своей причастности к тому или иному проекту, возвышению или падению. Он лишь загадочно и доверительно улыбается в ответ. Он знает: чем больше слухов, тем больше почтения, страха и в конечном итоге денег. Поэтому в современной российской истории практически нет событий, к которым - с точки зрения общественного мнения - не был бы причастен Павловский. Ему приписывались очередное (1996) возвышение Чубайса, победа и отставка Ельцина, отставка Степашина, назначение Путина в наследники, разгром Лужкова-Примакова, развязывание второй чеченской войны, создание партии “Единство”… Последние акции, впрочем, он якобы провернул в соавторстве с Березовским, который тоже, как известно, был виноват во всем (особенно пикантно во всей этой истории то, что Березовский и Павловский друг друга терпеть не могут - тесно двум демонам в одной стране!). Глеб Олегович, по нашему глубокому убеждению, не причастен лично ни к единому политическому проекту и ни к одной кампании последнего времени. Он сам в одном откровенном интервью заметил: “В обществе существует запрос на всемирный заговор, на фигуру абсолютного манипулятора”. В другой статье, еще более откровенной, Павловский вскрыл и причину такого запроса: догадка людей о манипуляторе - на самом деле их догадка о собственной манипулируемости.

Заговора ищут те, кто готов в нем поучаствовать… На этом наш герой и сыграл, всячески способствуя формированию собственной репутации Великого и Ужасного. Хочется, согласитесь, чтобы у Всего Этого был конкретный автор… На деле Павловский ничего не конструирует - у него просто нет такого инструментария. Он лишь предвидит, подчас весьма точно. Так что Россия действительно развивается по его сценарию, намеченному еще в конце семидесятых. Другое дело, что сценарий этот Павловский не навязал ей, а предугадал. И для догадки этой нужно было только одно - достаточная степень свободы от интеллигентских предрассудков. Одинаково чужой для партократов и диссидентов, Глеб Олегович оказался единственным, кто предсказал путь России - от империи черз десятилетие развала к новой государственной структуре и новой имперской идеологии. На исходе семидесятых в России народилось сразу несколько самодеятельных социальных мыслителей: тут и Борис Кагарлицкий, ныне подвизающийся в “Новой газете”, и Сергей Кургинян, режиссер, говоривший так, что никто не мог его понять… И Павловский, учение которого оказалось всесильно - потому что верно. ВЫДАВИТЬ ОДЕССИТА Глеб Павловский родился 5 марта 1951 года в семье инженера-строителя. Школу он закончил с отличием и без проблем поступил на истфак Одесского университета. Там, одержимый бесом организаторства и стремлением чем-либо руководить, он с несколькими друзьями создал кружок СИД (Субъекты Исторической Деятельности). Молодые люди, как многие в те годы, мечтали об истинном социализме, равенстве и братстве. Для начала решили поселиться вместе, в коммуне. “Коммуна пала из-за пришедших в нее девушек”, - комментировал впослелствии главный Субъект. Затея кончилась романом Глеба с единственной девушкой в СИДе – Ольгой Ильницкой, а потом и браком, против которого активно возражала мама Ольги, работавшая прокурором. На свадьбе она прилюдно пообещала посадить будущего зятя, и случай вскоре представился. За хранение антисоветской литературы был арестован друг Павловского Вячеслав Игрунов – ныне, кстати, второй человек в партии «Яблоко». Вызванный на допрос Глеб во всем покаялся, дал показания против соратника и был отпущен. Игрунова, как водится, объявили невменяемым и отправили в психушку. Возможно, Павловского мучили угрызения совести – он до сих пор скромно именует себя «помешанным на моральной рефлексии». Не в той ли давней истории кроется причина ненависти “яблочников” к Павловскому? Скучная жизнь в Одессе с женой и малолетним сыном стесняла творческую свободу Павловского. (Тогда, кстати, будущему верховному манипулятору случалось и поголодать: широко известна история о том, как - постепенно освобождаясь от моральных ограничений - Глеб Олегович вызвал первую вспышку гнева со стороны жены, съев две банки консервов, составлявших НЗ). В 1976 году он подал на развод и уехал в Москву, бережно упаковав в чемодан портрет своего кумира – Че Гевары. Позже он изящно сформулировал причины отъезда – «ради смены биографической идентичности одессита». То есть выдавить из себя Бендера… ТЕНЬ ГЕФТЕРА МЕНЯ УСЫНОВИЛА Но столица не очень-то ждала молодого выпускника истфака. Несколько лет Глеб был рабочим на стройке (впоследствии перепробовал много занятий, вплоть до рубки леса), а в свободное время издавал самиздатский журнал «Поиски». Произошло его знакомство со многими представителями вольнодумной интеллигенции, в первую очередь - с историком Михаилом Гефтером. Павловский стал чем-то вроде ученика Гефтера и часто бывал на его подмосковной даче вместе с бывшей женой Ольгой, которая к тому времени успела побывать в психдиспансере и вторично выйти замуж. На Глеба Олеговича оказали большое влияние стиль Гефтера и сама тема его исследований – скрытые пружины советской политики. Похоже, он уже тогда мечтал быть одной из таких пружин, тайным советником и заодно всемогущим магом, изрекающим предсказания и одетым в черное. Гефтер так любил единственного, по большому счету, своего ученика, что порывался даже усыновить его. В то время Павловский вел жизнь романтика-революционера. На процессе над диссидентом Абрамкиным (нынешним издателем “Тюрьмы и воли” и тоже большим пассионарием) он запустил в окно суда кирпичом и во время бегства от милиции сломал ногу. Сам Павловский описывал этот период жизни так: «Живописная безбытность диссидентства обернулась безвкусицей – погони, прятки, женщины, весь этот Дюма, за которого люди расплачиваются друг другом, во всем виня «власть». Новых идей никаких; уезжать из страны стыдно; дальше идти некуда. Звериное чувство тупика – закупоренность в собственной биографии. Я решил бежать из биографии». О тупике диссидентства говорили и писали в то время многие - отсюда же и черелда отъездов и самоубийств: империя казалась бессмертной, сопротивление - бесплодным, не нужным ни народу, ни, главное, самим сопротивляющимся. Андропов не так уж ошибался, отводя русскому инакомыслию два-три года сроку: не будь перестройки - новая имперская идеология сложилась бы уже тогда. Павловский лишь раньше многих почувствовал всю бесперспективность сектантской борьбы с собственной страной. Тогда же, видимо, зародилась и ненависть его ко всякого рода “фанатичным борцам”, фанатикам с горящими глазами - вплоть до нынешнего НТВ… Бегство из биографии, однако, вышло не столь уж добровольным: в 1982-м Павловский был арестован, снова во всем покаялся и вместо тюрьмы получил ссылку в Коми АССР. Собственно, покаяние его было никак не результатом трусости: он носился тогда с идеей “пакта власти и интеллигенции”, своего рода общественного договора. В ссылке он трудился на должности маляра и кочегараЮ время от времени посылая властям письма с рекомендациями, как спасти Советский Союз. Послания, как вспоминает Глеб Олегович, были довольно-таки истеричные: участковый их читал, хохотал и подшивал в дело. В начале перестройки Павловскому позволили вернуться к пустому месту – ни работы, ни авторитета. Диссиденты никогда не простили ему отступничества и неизменно подозревали в работе на КГБ. Сам он отвечал, что на «органы» не работает, однако не рекомендует огульно чернить “Контору”. “Путин принадлежал к элите КГБ, а не к тем, кто получал наслаждение от издевательств над людьми”, - заметил он как-то. Показной цинизм и интеллектуальный эпатаж были частью его нового образа – Павловский твердо решил стать «человеком при власти». Или, как раньше говорили, «евреем при губернаторе». “ЗНАЙТЕ, СУКИ, МЫ НЕ С ВАМИ” Некоторое время Глеб Олегович тусовался на Арбате, стремглав превратившемся в трибуну революционных неформалов. Там он свел знакомства с молодой интеллигенцией, ждавшей “Перемен!”. Павловский и сейчас дружит в основном с молодежью - с ровесниками ему скучно. Когда в 1987-м тридцатишестилетний историк затеял издание независимого журнала «Век ХХ-й и мир», диссиденты дружным хором обозвали это происками КГБ. То же самое говорили, когда немного позже появились информационное агентство «ПостФактум» (1988) и ТОО «Факт» (под руководством Владимира Яковлева), которое за деньги предоставляло нужную информацию. Потом, когда счет всем этим ТОО, ООО, «аналитическим» и «информационным» центрам был давно потерян, стало ясно, что причина всего – не «рука органов», а неукротимая энергия самого Павловского, который локтями расчищал себе нишу в обществе. Когда рухнул Советский Союз, ему, как и многим, казалось, что нет ничего невозможного. Мутную атмосферу тех лет воссоздал Виктор Пелевин в романе «Generation P», где с Павловского списан один из мелких персонажей – таинственный и многозначительный Фарсейкин. На какое-то время Павловский по инерции вписался в «митинговую политику», но быстро ее покинул. Сам он утверждает, что сделал это из нелюбви к массам, которыми «овладела дурная идея, и они, как стадо бизонов, несутся все в одну сторону». Уже тогда Павловский доказывал (в том числе и на страницах своего журнала), что начинать перестройку без новой концепции государства, с одной только идеей свободы, - самоубийство. Особенно в такой стране, как Россия, которая всегда существует “на грани превращения в хаос”. Глеб Олегович считал себя последовательным государственником и резко критиковал действия «антинародного режима» Ельцина – особенно расстрел парламента в 1993 году. Тогда он попытался сплотить единомышленников под лозунгом «Знайте, суки, мы не с вами». Когда это не получилось, ушел из «ПостФактума». Многим казалось, что его путь лежит прямиком в лагерь непримиримой оппозиции, но неожиданно все изменилось. Позже сам Павловский объяснял случившееся так: «Когда я почувствовал, что наше интеллигентное общество из ельцинизма обращается в тотальный антиельцинизм, у меня тут же возникла обратная реакция: дудки, не хочу пилить вслед за стадом». ФЭП НАШ НАСУЩНЫЙ В 1995 году Павловский создал Фонд эффективной политики и для начала занялся консультированием партии генерала Лебедя “Конгресс русских общин” на выборах в Думу. Партия с треском проиграла, но апломб консультанта был замечен, как и его нестандартные акции с извечной российской склонностью к провокации. Кстати, именно тогда Павловский придумал свой знаменитый впоследствии лозунг - “Есть такой человек. И вы знаете этого человека” (в сущности, прямой плагиат известного анекдота про чукчу, который вдруг увидел человека, во благо которого все). Впоследствии этот лозунг пригодился Лебедю в Красноярске. Еще в 1994-м Павловский запустил в органы информации утку о государственном перевороте, который якобы готовила группа ельцинских приближенных. Эта «версия №1», придуманная для раскрутки “Общей газеты”, наделала много шуму, и Глеба Олеговича едва не посадили за клевету. Однако вскоре талант создателя всевозможных «версий» был востребован на самом высоком уровне. В 1996-м фонд Павловского с легкой руки Игоря Малашенко был привлечен к созданию «положительного образа» президента Ельцина. То, чем занимался Павловский в этой роли, скоро получило название «черного пиара». Из предвыборной кампании, кроме бесценного опыта, Глеб Олегович вынес и знакомство с нужными людьми, в том числе с Татьяной Дьяченко и Михаилом Лесиным. “Тогда, в конце девяносто пятого, было два человека, считавших, что Ельцин избираем, и очень избираем. Чубайс и я”, - комментировал он впоследствии. После ельцинского триумфа Павловский по инерции продолжал обслуживать власть в ее схватках с олигархами. В 1997-м он запустил в прессу скандальную расшифровку телефонных переговоров Гусинского и Березовского, якобы строящих козни против президента. (“Олигархов у нас два, прописью - два, всех остальных придумали эти двое”, - говаривал наш герой). Вот как он оценивал заслуги главных олигархов перед российской свободой: «Всякий раз, когда веяло паленым, Гусинский с Березовский, убегая от выписанных на них ордеров, героически спасали девочку – российскую демократию. Выносили, так сказать, бедняжку из огня да в полымя – глухую, слепую и с перепугу обкакавшуюся». Разница между манипуляторами более чем очевидна: Гусинский и Березовский решали свои проблемы, тогда как Павловский серьезно озаботился созданием новой российской государственности. Ему “и рубля не накопили строчки” - по крайней мере, до самого конца девяностых. Когда расшифровка оказалась «липой», Павловский тут же открестился от нее, приписав авторство только что погибшему при загадочных обстоятельствах обозревателю «Общей газеты» Андрею Фадину (Фадин, давний друг Глеба Олеговича, попал в автокатастрофу на ночном, абсолютно пустом Кутузовском проспекте). Гусинский, однако, не забыл обиды: когда на одном из сайтов Интернета появилась база данных “Медиа-Моста”, выяснилось, что охранная служба этого свободолюбивого учреждения следила за контактами и разговорами Павловского куда более пристально, чем в свое время КГБ… Вскоре известность Глеба Олеговича сильно возросла - отчасти благодаря его бешеной активности в зарождавшейся русской Интернет-журналистике. Лично причастный к созданию “Вестей.ру”, создатель и главный редактор сетевого “Русского журнала”, ныне патрон “Страны.ру”, на которой то и дело появляются ненавязчивые “дезы”, - Павловский стал ключевой фигурой в отечественном Интернете. Заказы на его фонд так и сыпались. “Раскрутить при наличии денег можно любого, - говорил Павловский, - но избрать - только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны”. На этот вектор, как уже было замечено, у Павловского было особое чутье. В 1999-м по совету Дьяченко удачливого политтехнолога привлекли к новой выборной кампании. Кремль нуждался в людях, свободных от интеллигентских комплексов. “ДОКОЛЕ, КАТИЛИНА?!” Тут Павловский сделал ход, удививший многих: с самого начала стал убеждать Семью, что Ельцин должен отойти от выборной гонки, уступив место премьеру Путину. Павловский пошел ва-банк – и выиграл. Многие приписали ему даже план победоносной военной кампании в Чечне, не говоря уже о блестяще проведенных кампаниях против партии Примакова-Лужкова. Увы, это не совсем так. На Глеба Олеговича просто не действует гипноз. А лужковско-примаковский гипноз был в то время силен чрезвычайно - в победе “Отечества” мало кто сомневался, вопрос был в сроках. Опасность нового тоталитаризма, рядившегося в борьбу против ельцинской коррупции, Павловский разглядел первым. Давая интервью в августе, он заметил: пока Примаков не дал окончательного согласия присоединиться к “Отечеству”, играть против Лужкова можно по правилам. - А если присоединится? - спросил корреспондент. - Тогда обычные картежные приемы уже не подействуют - надо начинать прыгать через стол, - улыбнулся Павловский. Прыжки через стол начались очень скоро, причем без прямого участия Павловского: дело борьбы против главных претендентов на престо взял на себя Сергей Доренко. Тем не менее Глеб Олегович сочинил и даже опубликовал несколько отличных фельетонов, в которых доказывал, что Лужков - это Катилина нашего времени и что его борьбы против Ельцина есть, в сущности, “легальный заговор”. Государство должен был спасти другой человек, и верную ставку на него Павловский опять-таки сделал раньше других. “Проект “Уходящий Ельцин” существовал года три, - рассказывал он впоследствии. - Путин рассматривался как возможный преемник с самого начала, но многих отталкивало его специфическое прошлое.”. Павловского - не отталкивало. Эта-то способность видеть главную опасность и панацею от нее обеспечила Павловскому звание почетного кузнеца путинской победы. Дошло до того, что и сам Владимир Владимирович остался в полной уверенности, что его победа – дело рук всемогущего политчародея. Авторы этих строк знают людей, которые всерьез уверяют, что и московские взрывы осени 1999 года - дело рук Павловского! Впрочем, на это сам Глеб Олегович ответил исчерпывающе: “Последствия тех взрывов были непредсказуемы. Нация могла сплотиться вокруг Путина, а могла во всем обвинить Кремль”… По счастью, грамотный аналитик был тогда на стороне Кремля. А не на противоположной. СЕКРЕТ УСПЕХА Теперь Павловского по праву можно было назвать «делателем президентов» – как английского графа Уорвика называли «делателем королей». В благодарность он получил от Путина давно желанную возможность влиять на кремлевскую политику. Начальником аналитического управления Администрации Президента был назначен ведущий специалист ФЭПа Симон Кордонский, а начальником информационного отдела главного управления внутренней политики Администрации – другой соратник Павловского, Максим Мейер. Каков главный секрет успеха Павловского? Сам он об этом скромно молчит. Знающие люди утверждают, что всему виной сочетание здорового цинизма с редким умением ориентироваться в информационном пространстве. Мало кто лучше Павловского умеет нагнетать напряжение в этом виртуальном мире и тут же разряжать его. Не случайно именно Сеть оказалась незаменима в деле столь любимого Павловским «вбрасывания» в СМИ компромата на того или иного деятеля. Сейчас Глеб Олегович стал настоящей телезвездой, много выступает в прессе и, по слухам, пишет какой-то эпохальный труд. Однако похоже, что на самом деле он неусыпно работает над плетением своей сети. Именно она может прокормить его, когда не очень склонный к благодарности президент решит, что ему надоели советы главного политтехнолога. Впрочем, и после этого Павловский - в отличие от Гусинского с Березовским - без работы не останется. Людей, желающих “раскрутиться с нуля”, в России всегда будет достаточно. А последние годы нашей истории наглядно демонстрируют верность главного закона Павловского (никогда, впрочем, не сформулированного вслух): личность в России успешно заменяется репутацией. А создавать репутации - в том числе собственную - лучше этого седого очкастого одессита не умеет пока никто.