Жертвы подлинные и надуманные
Наибольшим искажениям и фальсификациям подверглись, судя по всему, данные о численности и смертности заключённых в ГУЛАГе. Давно ведь пошли и продолжают гулять разноречивые, но явно преувеличенные цифры о числе содержавшихся и погибших, умерших в лагерях и колониях. Говорю: «явно преувеличенные», потому что честными исследователями это уже доказано. И не только учёными. Например, контр-адмирал Анатолий Тихонович Штыров, много лет служивший на Дальнем Востоке, провёл собственное расследование колымской статистики. Дело в том, что в июне 1996 года, как раз перед президентскими выборами, в Магадане был воздвигнут гигантский памятник «жертвам ГУЛАГА». Причём утверждалось, что «вот на этом самом месте был концлагерь, в котором погибли не менее 700 тысяч заключённых», а всего на Колыме погибли… 10 миллионов!

Между тем А.Т. Штыров сделал свои расчёты и пришёл к иным выводам, как и другие независимые исследователи «истории Колымского края». Перевозили заключённых для «Дальстроя» в порт Нагаево через порты Ванино и Находка сперва на одном, а потом на двух специально оборудованных пароходах, которые никогда не действовали одновременно. Каждый их них мог принять в трюмы до 2 тысяч человек. Сезон навигации в Охотском море — с июня по ноябрь, то есть 6 месяцев в году. Челночный рейс туда и обратно — не менее 15 суток. Следовательно, транспорт мог сделать не более 12 рейсов за навигацию и доставить на колымскую землю до 30 тысяч человек спецконтингента в год. Это максимум, при бесперебойном функционировании — без задержек на штормы, туманы и прочее. А других способов доставки не было! Получается, за 17 лет не более 510 тысяч заключённых могло быть доставлено на Колыму, а реально, по выкладкам Штырова, — до 375 тысяч. И действительно, архивы «Дальстроя» показали, что с 1939 по 1953 год в порт Нагаево был принят спецконтингент в 371 тысячу заключённых. Откуда же, спрашивается, 10 миллионов погибших?

Обращаюсь к вам как к наиболее осведомлённым в этой области специалистам: можно внести окончательную ясность в столь запутанную и, конечно, умышленно извращённую антисоветчиками статистику ГУЛАГа?

Юрий МОРУКОВ. Можно и нужно. Определённая ясность уже есть. Только до сих пор немногим известна. А продолжают господствовать в массовом сознании, как вы совершенно правильно отметили, невероятно раздутые, просто фантастические цифры находившихся и умерших в ГУЛАГе. Шло прямо-таки соревнование, чьи цифры страшнее. Достаточно сказать, что, согласно книге Р. Конквеста «Большой террор», число заключённых в лагерях составляло в 1933 году 5 миллионов, а в 1939 году возросло до 9 миллионов человек. Небезызвестный А.В. Антонов-Овсеенко утверждает, что только перед Великой Отечественной войной было репрессировано 20 миллионов человек, из которых 7 миллионов расстреляно. Некоторые другие авторы, среди которых особое место принадлежит А.И. Солженицыну, довели число погибших в местах лишения свободы до 50 миллионов и более.

В.К. Откуда же всё это берётся? На чём основаны такие подсчёты?

Михаил МОРУКОВ. Вопрос резонный, а ответить на него можно так: берётся «с потолка». Это не научный подход, совершенно бездоказательный. И если даже делаются ссылки на какие-то документы, то с грубейшим искажением.

Например, упомянутый Антонов-Овсеенко оценивает число заключённых следующим образом: «по данным Управления общего снабжения ГУЛАГа, на довольствии в местах заключения состояло без малого 16 миллионов — по числу пайкодач в первые послевоенные годы». Но создаётся впечатление, что он не видел этого документа и приводит его с чьих-то слов. Ведь если бы видел, то наверняка обратил бы внимание на запятую между цифрами 1 и 6, так как в действительности осенью 1945 года в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 миллионов, а 1,6 миллиона заключённых. В 10 раз меньше!

Данные о численности заключённых, спецпоселенцев, ссыльнопоселенцев, ссыльных и высланных имеются в документах ГУЛАГа, хранящихся в архивах. Здесь содержатся статистические сведения о «населении» ГУЛАГа по состоянию на 1 января каждого года. До нас много занимался исследованием этих сведений Виктор Николаевич Земсков, известный и уважаемый историк. Составленная им таблица численности заключённых по годам уже вошла в научный оборот.

В.К. Да, эту таблицу мы печатали. Вместе со статьёй В.Н. Земскова. Однако люди, называющие себя «демократами», не перестают обвинять его в том, будто он приводит заниженные данные, что объясняется якобы фальшивым характером используемых документов. Вы можете это опровергнуть?

Ю.М. Давайте я поясню. Организация исправительно-трудовых лагерей и необходимость эффективного использования контингента буквально в течение шести месяцев привели к созданию центрального аппарата по руководству ИТЛ, поскольку подчинение их органам ОГПУ в регионах не давало возможности быстро и целеустремлённо сосредотачивать рабочую силу из заключённых для решения поставленных правительством задач. А создание органа центрального управления (напомню, что с 25 апреля 1930 года им стал УЛАГ ОГПУ, преобразованный с 1 октября того же года в ГУЛАГ) потребовало и необходимой системы отчётности. Так что важнейшим элементом, обеспечивающим принятие управленческих решений, становится статистическая отчётность, разработанная по основным направлениям деятельности исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), а затем и колоний (ИТК), где содержались осуждённые на срок до трёх лет.

В.К. Какие обязательные данные она включала?

Ю.М. Прежде всего это отчётность о наличии, движении и составе заключённых, сведения о физическом профиле рабочей силы из их состава, о числе женщин, инвалидов и т.д., об использовании специалистов. Всё это собирал учётно-распределительный отдел (с 1947 года — спецотдел 2-го управления ГУЛАГа).

Кроме того, был санитарный отдел. Он вёл статистику заболеваемости, амбулаторной и стационарной. Учитывались число лиц по тем или иным заболеваниям, а также потери рабочего времени в результате освобождения по болезни, количество действующих медучреждений и их вместимость, число медработников. В санитарный отдел поступали и данные о смертности среди осуждённых, в том числе вне лечебных учреждений, о её причинах.

Отдельная отчётность была по линии охраны, оперативно-режимной работе, кадрам, культурно-воспитательной работе, производственно-хозяйственной деятельности. Так вот, если всё названное иметь в виду, с абсолютной определённостью надо сделать вывод о невозможности фальсификации всей системы отчётности.

В.К. И в этом не может быть никаких сомнений?

Ю.М. Никаких! Ведь сведения, поступавшие в центральный аппарат ГУЛАГа, многократно дублировались различными управлениями и отделами, поскольку на их основании принимались кардинальные решения, выделялись средства и материальные ресурсы. Отчётность из ИТЛ и ИТК направлялась по нескольким адресам, а объем её был так значителен, что ни о какой сознательной подделке не могло быть даже мысли. Представьте себе, схема отчётности по ГУЛАГу включала семь разделов (табелей), насчитывавших 85 форм, в которых имелось более двух с половиной тысяч показателей!

М.М. Это не только наш вывод, что возможность фальсификации в статистике ГУЛАГа должна быть категорически исключена. Так считают и тот же Виктор Земсков, и Александр Дугин — автор книги «Неизвестный ГУЛАГ», очень много сделавший для установления правды по этой теме, да и другие по-настоящему профессиональные историки, которые работают не в угоду политической или какой-либо ещё конъюнктуре. Земсков справедливо замечает, что вопрос о подлоге можно было бы рассматривать, если бы речь шла об одном или нескольких разрозненных документах. Но нельзя же подделать находящийся в государственном хранении целый архивный фонд со многими тысячами единиц хранения, куда входит и огромный массив первичных материалов! А предположить, будто первичные материалы — фальшивые, можно лишь при допущении нелепой мысли, что каждый лагерь имел две канцелярии: одну — ведшую подлинное делопроизводство, а другую — неподлинное.

Тем не менее все эти документы были подвергнуты тщательному источниковедческому анализу, и их подлинность установлена со 100-процентной гарантией. Данные первичных материалов в итоге совпадают со сводной статистической отчётностью ГУЛАГа и со сведениями, содержавшимися в докладных записках гулаговского руководства на имя Н.И. Ежова, Л.П. Берии, С.Н. Круглова, а также в их докладных на имя И.В. Сталина.

Ю.М. Можно добавить, что в материалах всесоюзных переписей населения 1937 и 1939 годов численность спецконтингента НКВД группы «В» (заключённые и трудопоселенцы) совпадают с данными, взятыми В.Н. Земсковым из статистической отчётности ГУЛАГа НКВД СССР, тюремного управления НКВД и Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР.

М.М. После всего сказанного продолжение полемики с авторами типа А.В. Антонова-Овсеенко или некоей О.Г. Шатуновской, казалось бы, становится совершенно бессмысленным. И более чем странным можно назвать включение солженицынского «Архипелага ГУЛАГ» в школьные программы по истории. Свободная игра «цифрами жертв» продолжается в прежнем ключе…

Ю.М. Между тем имеющаяся информация позволяет со значительной степенью достоверности реконструировать реальное число поступавших в лагеря и колонии осуждённых, а также их дальнейшую судьбу. Этот анализ может быть проведён как по всей системе в целом, так и по отдельным лагерям.

Вот вы говорили о «Дальстрое». Но данные, которые анализировал контр-адмирал А.Т. Штыров, как я понял, относятся не ко всему периоду существования этой организации. А я могу привести цифры за весь срок — с 1932 по 1954 год включительно. Итак, за это время в лагеря «Дальстроя» поступило 867 тысяч заключённых, из которых освобождено около 500 тысяч, умерло около 140 тысяч, бежало примерно 10 тысяч. На 1 января 1955 года оставалось 73 тысячи осуждённых, остальные — в разные годы — были вывезены в другие лагеря и колонии.

В.К. Видите, кого-то по отбытии срока освобождали, а кто-то в заключении умирал. Однако, по вашим данным, в лагерях «Дальстроя» умерло 140 тысяч человек, а по другим — аж 10 миллионов. Такая выдуманная статистика, которой людей оглушают, призвана рисовать картину «лагерей смерти». Чтобы была полная аналогия с фашистскими концлагерями.

А разве у руководства ГУЛАГа имелась заинтересованность в наибольшей смертности? Людей лечили. Того же Солженицына вылечили от рака, о чём сам он рассказал в повести «Раковый корпус». И вылечили бесплатно! А во что сегодня обходится такое лечение? Он-то утверждает, что это Бог его спас, чтобы Александр Исаевич написал свой «Архипелаг», однако без врачей и лекарств всё-таки не обошлось. Что вы скажете о статистике смертности в ГУЛАГе?

Ю.М. Вопрос о числе умерших и погибших в местах лишения свободы за годы существования Главного управления лагерей в сугубо научном плане почти не ставился. Над авторами большинства публикаций тяготели стереотипы, мифы и легенды. Каждый стремился как можно страшнее показать тяготы и ужасы лагерной жизни, а для этого оглашались самые невероятные цифры умерших и погибших. Правда, не приводились документы для подтверждения того, откуда это взялось.

В.К. Вы говорили, что документы о реальной смертности имеются.

Ю.М. Да, как я уже сказал, сбором данных о смертности в местах лишения свободы занимались две независимые друг от друга структуры ГУЛАГа — санитарный отдел (САНО) и отдел учёта и распределения заключённых (УРО), переименованный в 1947 году в спецотдел 2-го управления ГУЛАГа. Санотдел, отвечавший за санитарное состояние мест заключения, был заинтересован как в фактическом снижении смертности, так и в том, чтобы в отчётность не включались случаи смерти, не относящиеся к уровню и качеству санитарии. Поэтому, например, убитые в результате бандитских проявлений, при попытке к бегству и т.п. статистикой санотдела не учитывались.

Зато все они входили в статистику, поступавшую в УРО от частей учёта и распределения заключённых в лагерях и колониях. В результате между данными двух этих отчётностей существует определённая разница, измеряемая в некоторые годы тысячами человек (например, в 1939 году — 3898 человек, в 1940-м — 2809 и т.д.). Используя эти данные, можно со значительной определённостью вычленить различные составляющие смертности в ИТЛ и ИТК.

Годовой уровень смертности рассчитывался по различной методике. До 1943 года число умерших соотносилось со среднесписочным составом заключённых за год. Например, в 1934 году в лагерях умерло 25187 человек, а среднесписочный состав в этом году — 586477. Разделив первое число на второе и умножив на 100, получаем уровень смертности в процентах, который составил 4,28 процента.

Начиная с 1943 года исчисление идет по-другому: как отношение суммы умерших за каждый месяц к сумме среднемесячных численностей заключённых. Если взять тот же 1934 год, то в январе умерло 2218 человек при среднемесячной численности заключённых 450174, в феврале умерло 1890 человек при среднемесячном общем составе — 450000 и так далее до декабря включительно. Сложение числа умерших дает за год ту же сумму — 25187 человек, но сложение среднемесячных численностей за весь год результат имеет иной — 7304301 человек. При делении первого числа на второе и умножении на 100 получается уровень смертности в 0,34 процента, то есть по сравнению с предыдущей методикой он существенно ниже.

Я пересчитал все данные по первоначальной методике, чтобы можно было сравнивать. Из имеющихся данных явствует, что наиболее трагическим периодом для обитателей мест лишения свободы стали годы Великой Отечественной войны. Впрочем, как и для всего населения нашей страны. В ИТЛ и ИТК сказались увеличившиеся трудовые нагрузки, значительное сокращение централизованного снабжения и, как следствие, уменьшение продовольственного пайка, массовые переброски заключённых, включая срочную эвакуацию.

Наибольшая смертность в лагерях была в мае 1942 года, когда умерло 28642 человека, а затем смертность идёт на убыль и в октябре сокращается до 13193. Напротив, смертность в колониях росла в течение года, достигнув максимума в летние месяцы, что было связано в первую очередь с массовой эвакуацией заключённых из регионов юга России и Северного Кавказа.

После окончания войны смертность среди осуждённых резко снижается. Начиная с 1949 года коэффициент смертности (число умерших на тысячу человек) в ГУЛАГе был даже меньше этого показателя по стране. При всей условности подобного сравнения оно дает достаточно объективное представление о положении в ИТЛ и ИТК, о его динамике в послевоенное время.

В.К. Как, в каких данных можно подвести итоги о реальной смертности осуждённых за все годы существования ГУЛАГа?

Ю.М. В лагерях, по сведениям САНО, умерло 1 миллион 34 тысячи человек, а по сведениям УРО — несколько больше, 1 миллион 167 тысяч. В колониях смертность составила около 570 тысяч человек. Таким образом, за время существования ГУЛАГа, с 1930 по 1956 год, здесь умерло и погибло приблизительно 1 миллион 737 тысяч осуждённых. Почти 60 процентов от этого числа приходится на годы войны. С учетом такого тяжелейшего для страны времени средний уровень смертности в ГУЛАГе за все 27 лет его существования составляет 4,91 процента от среднегодовой численности заключённых.

Коэффициент смертности в ГУЛАГе колебался в зависимости от условий, которые были вне мест лишения свободы, и составлял в сравнении с подобным показателем в стране величину одного порядка. Число умерших в местах лишения свободы, за небольшим исключением, не превышало 2—3 процентов от смертности в целом по стране и существенного влияния на общие показатели не оказывало.

В.К. Конечно, любая смерть есть трагедия. И жизнь в заключении нельзя назвать нормой. Хотя, если наказание заслуженное, то понести это наказание — справедливо. Ведь никак не лучше, во всех отношениях, если преступники в массе своей не осуждаются, не наказываются, не работают в лагерях и колониях, принося пользу обществу, а вызывающе гуляют на свободе, что сегодня стало уже вполне обычным.

При этом меня поразил вывод, к которому пришел в результате своих исследований Александр Дугин. Как он пишет, «масштабы уголовно-правовой политики, связанной со сталинским периодом нашей истории, не слишком отличаются от аналогичных показателей современной России». В начале 90-х годов в системе Главного управления исправительных дел СССР находилось 765 тысяч заключённых, в

СИЗО — 200 тысяч. Почти такие же показатели существуют и в наши дни. Но невольно думаешь: а если бы к находящимся в заключении прибавить всех тех, кто «по заслугам» обязательно должен бы там находиться, какие данные мы имели бы!..

На мой взгляд, из нашего прошлого хотят вывести оправдание любым нынешним безобразиям, поднять на пьедестал самую вопиющую несправедливость, воцарившуюся в стране за последние двадцать лет. А как же, расстрелов-то нет, и нет ГУЛАГа. Значит, мы должны радоваться, ликовать, закрыв глаза на происходящее вокруг (в том числе на массовую смертность!) и проклиная всё, что было в советское время. Но, во-первых, время это было очень разное, в зависимости от конкретных исторических условий. А во-вторых, даже самые суровые годы требуют конкретного и правдивого рассмотрения, исключая всяческие вымыслы, фальсификации, спекуляции.

М.М. Будем надеяться, что наш с вами разговор служит именно этому.

В.К. Когда-то Анна Ахматова очень броско выразилась: дескать, полстраны сидело, а полстраны охраняло. И это подхватили, внушили молодым! Но эмоциональный поэтический образ всё-таки не отражает реальность доподлинно, в чём еще раз убеждают и те документальные фактические данные, которые вы приводили. Во имя истины необходимо, чтобы все поняли: Сванидзе, Млечин, Федотов, Караганов и прочие «десталинизаторы» просто лгут, когда говорят, будто всё в Советской стране построили лагерники, а защитили страну — штрафники. Как вы считаете, в каких направлениях далее особенно важно продолжать разъяснительную работу?

Ю.М. Если люди будут знать, сколько чего на самом деле построено, создано в советскую эпоху и что из этого приходится на долю «лагерников», млечины и сванидзе станут для абсолютного большинства просто посмешищем. Если подвиг советского народа в годы Великой Отечественной раскроется для новых поколений во всей его потрясающей силе и полноте, вклад «штрафников» займёт в нем реальное, то есть весьма скромное, место.

М.М. Очень важно конкретными выкладками разоблачать ложь о репрессиях, которая стала особенно расхожей. Например, о 1937—1938 годах, когда в привычно размашистом изображении «сажали» чуть ли не подряд, без разбора. Скажем, Рой Медведев пишет: в эти годы, «по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек… Большинство арестованных в 1937—1938 гг. оказались в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну». Каким образом проведены эти подсчеты, остается неизвестным. А вот упоминавшийся нами Александр Дугин свою методику и свою численность, основанную на сугубо документальных архивных данных, не скрывает. И вот какая получается картина.

На 1 января 1937 года в исправительно-трудовых лагерях находилось 820881 человек, на 1 января 1938-го — 996367, на 1 января 1939 года — 1317195 человек. Много? Безусловно. Однако нельзя автоматически складывать эти цифры, чтобы получить общее число арестованных в 1937—1938 годах, как это нередко делается.

Одна из причин, поясняет А. Дугин, состоит в том, что ежегодно определённое число заключённых после отбытия срока наказания или по другим причинам освобождалось из лагерей. Эти данные такие: в 1937 году было освобождено 364437 человек, в 1938-м — 279666. Значит, поступило в 1937 году 539923 человека, а в 1938-м — 600724. Таким образом, общее число заключённых, вновь поступивших за эти два года в исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа, составило 1140647 человек. Больше миллиона, но всё-таки не 5—7 миллионов по утверждению Р. Медведева!

При этом есть ещё одно важнейшее обстоятельство, о котором, как правило, стараются умалчивать все, кто имеет целью не установление истины, а нагнетание «ужасов Советской власти». Мы уже говорили о том, что большинство заключённых составляли не «политические», а «обычные» уголовники. Но ведь тот же Р. Медведев привел «свои подсчеты» без какой-либо градации — вообще! Всех зачисляет в политические. Между тем А. Дугин уточняет и конкретизирует: по известной 58-й статье — за контрреволюционные преступления — в лагерях ГУЛАГа находилось в 1937 году 104826 человек, или 12,8 процента от общего числа заключённых, в 1938-м — 185324 человека (18,6 процента) и в 1939-м — 454432 человека (34,5 процента).

Следовательно, приводимое число репрессированных в 1937—1938 годах якобы по политическим мотивам и находившихся в исправительно-трудовых лагерях надо уменьшить по крайней мере в 10 раз! А остальные? Убийцы, грабители, насильники и прочие представители уголовного мира. Что ж, считать их тоже «жертвами политических репрессий»? Но ведь получается, что именно так и считают!

Ю.М. В свидетельствах Александра Дугина есть также данные, опровергающие сильно преувеличенные цифры по раскулачиванию. Называют число раскулаченных и выселенных 16 миллионов, что идёт от «Архипелага ГУЛАГ», где Солженицын написал: «Был поток 29—30-х годов в добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков, а как-то и не поболе». Однако в самом начале спецпереселения, 18 января 1930 года, Г. Ягода направил постоянным представителям ОГПУ на местах директиву, в которой предписывал «точно учесть и телеграфно донести, из каких районов и какое количество кулацко-белогвардейского элемента полагается к выселению». Так родилась справка Отдела спецпоселений ГУЛАГа ОГПУ, где указывалась численность выселенных в 1930—1931 годах: 381026 семей, или 1803392 человека. Да, это много, почти 2 миллиона, но — не 15 и не 16 миллионов, как утверждают «десталинизаторы»!

Не говоря уж о том, что не было переселение «геноцидом» крестьянства, не ставилась цель его уничтожения. А это опять-таки на все лады муссируется, дабы приравнять коммунизм к фашизму…

В.К. Словом, работы для добросовестных историков по расчищению нагроможденных фальсификаций предстоит немало?

Ю.М. Да, много.

М.М. Очень много…

В.К. Давайте и мы продолжим наш разговор, если у читателей возникнут какие-то вопросы, пожелания, возражения. Тема огромная и многогранная, далеко не всего нам удалось хотя бы вскользь коснуться. Так что будем ждать читательских писем.

Хотя концлагеря в СССР исчислялись тысячами, а прошедшие через них люди — миллионами, на протяжении десятилетий точное количество жертв было известно лишь горстке чиновников. Поэтому в годы советской власти, пытаясь оценить число пострадавших, можно было только строить догадки. Сейчас об этом тоже строят догадки, но уже с привлечением некоторых архивных данных.

В период чистых догадок, начиная с 50-х годов, споры на Западе по поводу статистики репрессий, как и более общее споры об истории Советского Союза, были окрашены политическими противоречиями холодной войны. Не имея доступа к архивам, историки основывались на воспоминаниях бывших заключенных, показаниях перебежчиков, цифрах переписей населения, данных экономической статистики и даже на мелких деталях, тем или иным образом ставших известными за границей, например на количестве газет, которые были распределены среди заключенных в 1931 году. Те, кто относился к Советскому Союзу плохо, выдвигали более высокие оценки числа жертв. Те, кому не нравилась позиция Америки и Запада в целом в холодной войне, — более низкие. Разница в цифрах была сумасшедшая. В первой в своем роде книге о сталинских чистках «Большой террор» (1968 г.) историк Роберт Конквест писал, что в 1937–1938 годы органы НКВД арестовали семь миллионов человек. В «ревизионистской» работе «Origins of the Purges» (1985 г.) историк Дж. Арч Гетти пишет лишь о «тысячах» арестов в течение тех же самых двух лет.

Открытие советских архивов не принесло, как выяснилось, полной победы ни тому ни другому направлению. Первые ставшие известными цифры, касающиеся числа заключенных ГУЛАГа, лежали, казалось, в точности посередине между верхней и нижней оценками. Согласно документам НКВД, опубликованным ныне во многих изданиях, количество заключенных в лагерях и колониях ГУЛАГа с 1930 по 1953 год на 1 января каждого года было следующим:

Кол-во заключ. (чел.)

Кол-во заключ. (чел.)

Эти цифры, надо признать, соответствуют некоторым другим данным, полученным из разных источников. Число заключенных резко возросло во второй половине 30-х, когда усилились репрессии. Оно несколько уменьшилось во время войны в результате амнистий. Оно пошло вверх в 1948-м, когда Сталин начал новый виток террора. Помимо всего этого, большинство специалистов, работавших в архивах, сходятся в том, что цифры основаны на подлинной компиляции данных, которые НКВД получал из лагерей. Они согласуются с данными других советских правительственных ведомств, в частности Наркомфина. Тем не менее они отражают не всю правду.

Во-первых, цифра за конкретный год может ввести в заблуждение, потому что она маскирует очень высокий оборот людей в лагерной системе. К примеру, за 1943 год, согласно архивам, через ГУЛАГ прошло 2 421 000 заключенных, хотя данные на начало и конец года показывают снижение общего числа с 1,5 до 1,2 миллиона. Это число включает в себя перемещения внутри системы и указывает на огромную интенсивность движения заключенных, не отраженного в общих цифрах. Сходным образом, во время войны из лагерей в Красную Армию был переведен почти миллион заключенных, что не очень сильно сказалось на общей статистике, потому что арестов в военные годы тоже было много. Другой пример: в 1947 году в лагеря поступило 1 490 959 человек, выбыло 1 012 967. Эта колоссальная «ротация» тоже не отражена в таблиwt.

Заключенные выбывали в случае смерти, побега, окончания срока, зачисления в Красную Армию, перевода на административную должность. Как я уже писала, часто объявлялись амнистии для стариков, больных и беременных женщин, но за амнистией неизменно следовала новая волна арестов. Это постоянное, массовое движение заключенных — причина того, что цифры на самом деле гораздо выше, чем может показаться: к 1940 году через лагеря прошло восемь миллионов человек. Используя имеющуюся статистику поступления и выбытия заключенных и сопоставляя различные источники, автор единственного исчерпывающего расчета, какой я видела, оценивает число советских граждан, прошедших через лагеря и колонии в 1929–1953 годах в восемнадцать миллионов. Эта цифра согласуется с другими данными, которые обнародовали в 90-е годы высокопоставленные сотрудники российских органов безопасности. Согласно одному источнику, сам Хрущев говорил о семнадцати миллионах человек, прошедших через лагеря принудительного труда в 1937–1953 годах.

Но, если копнуть глубже, и эта цифра обманчива. Как читателю этой книги уже известно, не все, кого советская система обрекала на принудительный труд, отбывали срок в концлагерях, подведомственных ГУЛАГу. Во-первых, приведенные выше цифры не включают сотни тысяч людей, приговоренных к «принудительному труду без лишения свободы» за производственные правонарушения. Что еще более важно, было еще по меньшей мере три многочисленные категории подневольных тружеников: военнопленные, обитатели послевоенных проверочно-фильтрационных лагерей и, самое главное, спецпереселенцы — вначале «кулаки», затем поляки, прибалтийцы и прочие, депортированные в 1939–1940 годы, и наконец кавказцы, татары, немцы Поволжья и представители других народов, депортированные во время войны.

Численность первых двух групп оценить довольно легко. Из нескольких надежных источников нам известно, что военнопленных было более четырех миллионов. Мы знаем также, что с 27 декабря 1941 года по 1 октября 1944-го в фильтрационные лагеря НКВД поступило 421 199 человек и что 10 мая 1945 года в них еще находилось более 160 000 человек, занятых принудительным трудом. В январе 1946 года НКВД ликвидировал эти лагеря и репатриировал в СССР еще 228 000 человек для дальнейшей проверки. Правдоподобной поэтому выглядит общая цифра 700 000 или около того.

Спецпереселенцев подсчитать труднее — хотя бы потому, что было очень много разных категорий ссыльных, посылавшихся в разные места в разное время и по разным причинам. В 20-е годы многих тогдашних оппонентов большевизма — меньшевиков, эсеров и прочих — ссылали административным порядком. Это означало, что формально они не имели отношения к ГУЛАГу, но репрессиям они, безусловно, подвергались. В начале 30-х годов власти сослали 2,1 миллиона «кулаков», но неизвестное их количество (наверняка сотни тысяч) было изгнано не в Казахстан и не в Сибирь, а в другие местности тех же районов страны или на неплодородные земли колхозов, куда зачисляли их односельчан. Поскольку многие, судя по всему, оттуда бежали, трудно сказать, включать этих людей в общую цифру или нет. Гораздо понятнее положение национальных групп, отправленных в «спецпоселки» во время или сразу после войны. Не вызывают вопросов и отдельные специфические группы, которые, правда, легко упустить из виду, например 17 000 «бывших людей», высланных из Ленинграда после убийства Кирова. Еще были советские немцы, которых физически никуда не перемещали, просто их поселки в Сибири и Центральной Азии превратили в «спецпоселки», так что ГУЛАГ, можно сказать, пришел к ним домой. Еще были дети, родившиеся у ссыльных, — этих детей, безусловно, тоже следует считать ссыльными.

В результате у разных специалистов, пытавшихся сопоставить и свести воедино различные опубликованные статистические данные обо всех этих группах, получались несколько различные цифры. В книге «Не по своей воле», опубликованной «Мемориалом» в 2001 году, историк Павел Полян, сложив численность всех категорий спецпереселенцев, получил итог: 6 015 000. Однако Отто Поль, исследовав архивные публикации, называет другую цифру: семь с небольшим миллионов спецпереселенцев с 1930 по 1948 год. По его данным, количество жителей «спецпоселков» в послевоенные годы менялось так:

Кол-во «спецпоселенцев»

Октябрь 1945 г.

Октябрь 1946 г.

Октябрь 1948 г.

Тем не менее, считая, что низшая оценка удовлетворит самых придирчивых, я беру цифру Поляна: шесть миллионов ссыльных.

Складывая все воедино, получаем общее число прошедших через систему принудительного труда в СССР: 28,7 миллиона человек.

Я, конечно, понимаю, что всех эта цифра не удовлетворит. Некоторые скажут, что не всякого арестованного или высланного можно считать «жертвой», поскольку среди них были и преступники, в том числе военные преступники. Но хотя действительно миллионы людей были осуждены по уголовным статьям, я не верю, что сколько-нибудь значительную часть от общего числа составляли преступники в каком-либо нормальном смысле слова. Женщина, собравшая на сжатом поле несколько колосков, — не преступница, мужчина, три раза опоздавший на работу, — не преступник (отец генерала Александра Лебедя получил лагерный срок именно за это). И, если уж на то пошло, военнопленный, которого через много лет после окончания войны все еще держат в лагере принудительного труда, — не военнопленный в сколько-нибудь законном смысле слова. По каким угодно подсчетам настоящие профессиональные преступники составляли в любом лагере ничтожное меньшинство, и поэтому я считаю возможным не корректировать приведенные цифры.

Кое-кого, однако, результат не удовлетворит по другим причинам. Есть вопрос, который, пока я писала эту книгу, мне, разумеется, задавали множество раз: из этих 28,7 миллионов — сколько погибло?

И опять дать ответ непросто. Ни по ГУЛАГу, ни по ссыльным вполне удовлетворительной статистики смертей на данный момент не существует. Может быть, в ближайшие годы появятся более надежные данные — во всяком случае, один бывший сотрудник МВД лично взял на себя труд аккуратно просмотреть все архивные материалы, лагерь за лагерем и год за годом, и постараться определить достоверные цифры. Руководствуясь, возможно, несколько иными мотивами, общество «Мемориал», уже выпустившее первый надежный справочник по системе исправительно-трудовых лагерей, тоже взялось за подсчет жертв репрессий.

Пока идет эта работа, приходится довольствоваться тем, что мы имеем, — годичными сведениями о смертности в ГУЛАГе, взятыми из архивных дел Отдела учета и распределения заключенных. В эти цифры, по-видимому, не входят случаи смерти в тюрьме или на этапе. Они даются на основании сводных документов НКВД, а не на основании данных по отдельным лагерям. К спецпереселенцам они не имеют отношения вообще. И все же я, хоть и неохотно, приведу их здесь:

Количество умерших заключенных (чел.)

В скобках — в % от общего кол-ва заключенных

352 560 (24,9 %)

267 826 (22,4 %)

108 654 (5,35 %)

Как и официальная статистика числа заключенных, эта таблица выявляет некоторые закономерности, согласующиеся с другими данными. В частности, резкий всплеск 1933 года — безусловно, результат голода, убившего от шести до семи миллионов «свободных» советских граждан. Меньший всплеск 1938-го, скорее всего, отражает массовые расстрелы, происходившие в том году в некоторых лагерях. О колоссальном увеличении смертности во время войны (в 1942-м умерла почти четверть заключенных) говорится и в воспоминаниях людей, бывших тогда в лагерях. Главная причина — голод. Продовольствия не хватало не только в лагерях, но и в стране в целом.

Но даже если и когда эти цифры будут уточнены, на вопрос: «Сколько погибло?» все равно нелегко будет ответить. Честно говоря, никакие цифры смертности, представленные лагерным или гулаговским начальством, нельзя считать вполне достоверными. «Культура» лагерных проверок и взысканий, помимо прочего, создавала заинтересованность лагерного начальства в сокрытии истинной смертности: не случайно как архивные материалы, так и мемуары показывают, что обычной практикой во многих лагерях было досрочно освобождать умирающих, тем самым улучшали статистику. Хотя ссыльных не переводили так часто с места на место и не отпускали перед смертью, система ссылки по самой природе своей (многие сосланные жили в глухих поселках далеко от региональных властей) исключала возможность ведения вполне надежной статистики смертей.

Что еще более важно, сам вопрос следовало бы поставить более точно. «Сколько погибло?» — вопрос, применительно к Советскому Союзу, очень расплывчатый, и тот, кто его задает, должен прежде всего понять, что именно он хочет знать. Если, к примеру, он просто-напросто хочет знать, сколько человек погибло в лагерях ГУЛАГа и поселках для ссыльных в сталинскую эпоху (с 1929-го по 1953 год), то имеется цифра, основанная на архивных данных, хотя даже тот историк, что ее приводит, указывает, что она неполная и не учитывает всех категорий заключенных за все годы. Привожу ее, опять-таки неохотно: 2 749 163.

Но даже если бы это была полная цифра, она все равно не отражала бы общего количества жертв сталинской судебной системы. Как я уже писала в предисловии, советские «органы», как правило, не использовали свои лагеря для убийств. Если им нужно было осуществить массовое убийство, они делали это в лесу. Безусловно, эти жертвы тоже нужно отнести на счет советского «правосудия», и их было много. Используя архивы, одна группа исследователей вывела такую цифру: 786 098 казненных по политическим мотивам с 1934 по 1953 год. Большинство историков считают ее более или менее достоверной, однако массовым казням всегда сопутствовали спешка и хаос, поэтому точно знать мы, скорее всего, не будем никогда. Но даже в это число (слишком точное, по-моему, чтобы быть надежным) не входят те, кто умер в эшелонах по дороге в лагерь, кто умер во время следствия, кого казнили формально не за «политическое» преступление, но тем не менее на сомнительных основаниях. В него не входят 20 000 с лишним польских офицеров, убитых в Катыни, и, самое главное, те, кто умер спустя считаные дни после освобождения. Если нам нужна цифра, включающая все эти категории погибших, то она будет больше, и, вероятно, намного, хотя оценки, опять-таки, сильно различаются между собой.

Но и эти цифры, как выясняется, не всегда отвечают на вопрос, который хотят задать люди. Нередко тот, кто спрашивал меня: «Сколько погибло?», имел в виду общее количество «ненужных» смертей в результате большевистского переворота. То есть — сколько человек погибло из-за «красного террора» и гражданской войны, из-за голода, возникшего в результате жестокой коллективизации, из-за массовых депортаций, из-за массовых казней, из-за убийств и тяжелых условий в лагерях 20-х годов, 60-х — 80-х годов, не говоря уже о лагерях сталинского периода. В этом случае цифра, конечно, будет гораздо выше, но о ней можно только строить догадки. Французские авторы «Черной книги коммунизма» говорят о двадцати миллионах погибших. Другие — о десяти-двенадцати миллионах.

Получить одну весомую цифру смертей было бы, конечно, заманчиво — это позволило бы, в частности, сопоставить Сталина с Гитлером или Мао. Но даже если бы мы такую цифру получили, я не уверена что она рассказала бы нам всю историю страданий. К примеру, никакие официальные цифры не могут отразить смертность среди оставшихся после ареста человека одиноких жен, детей и престарелых родителей, — такая статистика просто не велась. Во время войны старики умирали с голоду; если бы их арестованные сыновья не добывали уголь в Воркуте, они, возможно, остались бы живы. В холодных, плохо оборудованных детдомах дети гибли от эпидемий тифа и кори; если бы их матери не шили арестантскую одежду в Кен-гире, они, возможно, тоже остались бы живы.

Никакие цифры не способны отразить совокупное воздействие сталинских репрессий на жизнь и здоровье целых семей. Мужчину осудили и расстреляли как «врага народа»; его жену отправили в лагерь как «члена семьи»; его дети выросли в приютах и стали уголовниками; его мать умерла от горя; его двоюродные братья, дяди и тети перестали знаться друг с другом, боясь, что на них упадет тень. Семьи разваливались, дружбы прекращались, страх тяжело давил на тех, кого оставили на свободе, пусть даже они не умирали.

Статистика никогда не может дать полное представление о случившемся. Не могут дать его и архивные документы, на которых основана немалая часть этой книги. Все те, кто красноречиво и страстно писал о ГУЛАГе, понимали это — вот почему я хотела бы одному из них предоставить последнее слово в разговоре о статистике, архивах и папках.

В 1990 году писателю Льву Разгону позволили ознакомиться со следственными делами, содержащими протоколы допросов его самого, его первой жены Оксаны и еще нескольких членов его семьи. Он прочел дела и позднее написал о них очерк. Он подробно говорит о содержании папок, о скудости «улик», о смехотворных обвинениях, о трагической судьбе его тещи, о неясных мотивах, которыми руководствовался его тесть — чекист Глеб Бокий, о странном отсутствии раскаяния со стороны тех, кто растоптал все эти жизни. Но сильнее всего поразило меня описание его чувств после того, как он окончил чтение: «Я давно уже перестал листать дела, они лежат уже больше часа или двух около меня, застывшего в кресле со своими мыслями. И присмотрщик уже начинает нетерпеливо покашливать и смотреть на часы. Пора, пора. Мне здесь уже нечего делать. Я отдаю дела, и папки снова небрежно укладываются в матерчатую авоську. Я иду вниз, по пустым коридорам, прохожу мимо часовых, которые даже документ у меня не спрашивают, и выхожу на Лубянскую площадь.

Всего только пять часов вечера, а уже почти темно, мелкий и тихий дождь идет непрерывно, отвесно, этот дом остается за мной, я стою на тротуаре возле него и не знаю, что же мне делать. Я понимаю, что что-то должен сделать, но что?! Как ужасно, что я неверующий, что я не могу зайти в какую-нибудь тихую церквушку, постоять у теплоты свеч, посмотреть в глаза Распятого и сделать, сказать то, что делают верующие, и от чего им становится легче.

Да, здесь была когда-то такая маленькая уютная церквушка — на углу Мясницкой и Лубянской площади. Крошечная церковь с маленьким кладбищем, где была могила знаменитого математика XVII века Магницкого. Но уже давно нет этой церкви, этой могилы, на этом месте воздвигнута новая громада одного из зданий КГБ.

Я стою долго, так подозрительно долго, что ко мне ближе подходит один из „некто в штатском“, что дежурят у этого самого старого, самого главного, самого страшного дома. Я смотрю налево, и там, вдалеке, около Политехнического музея, различаю далекий, теряющийся в сетке дождя мигающий огонек. Да ведь это у камня! У Соловецкого камня! У скромного, неприметного памятника миллионам погибших — таких же, как и мои. Совсем недавно мы открывали его, я выступал здесь, и на меня глядели глаза тысяч людей, которых привела сюда печаль, память, иногда отчаяние.

Я пошел к своему камню. Когда мы его торжественно открывали, это был просто камень, это был памятник, это было — пусть маленькое и скромное, но сооружение. А теперь это было другое. Под куском целлофана горела свеча, рядом с ней лежали два яблока, веточка рябины. Мокрые цветы лежали на камне, на подиуме, к которому были прислонены скромные размякшие венки. Надписи на их лентах уже нельзя было разобрать. Кто-то прислонил к камню любовно и тонко сделанный деревянный небольшой крест, кто-то положил листок со стихами. Десятка полтора людей стояли вокруг и молчали. Давно уже испарился запах ладана, следы молебствий и панихид. И теперь это был уже не памятник, это была могила. Вот такая обжитая, давным-давно обмоленная могила, какая бывает на старых, но еще действующих кладбищах.

Как и другие возле меня, я снял шапку, дождь или слезы текли по моему лицу, но я этого не замечал и думал о том, что „все души милых на высоких звездах…“. И судьба снова привела меня в этот дом, чтобы прикоснуться к жизни моей и моих близких. Мне 82 года, я должен был это снова пережить, я стою у могилы десятков миллионов людей, и среди них не потеряны, не растворились лица, голоса Оксаны, Софьи Александровны… И я могу их всех вспомнить и о них рассказать. И если жизнь так распорядилась со мной, значит, так и должно быть…

В номере "РГ" от 21 ноября 2012 (Федеральный выпуск N 5941) опубликовано большое интервью уважаемого мною Максима Кантора ("Вне тусовки ", с. 11).

Может быть, немногие жарче, чем я, присоединятся к его словам: "Да, сталинизм был ужасен, тоталитаризм плох, а коммунизм есть, возможно, фальшивая утопия, но, оценивая свое недавнее прошлое, надо опираться на твердые знания, а не на догадки или эмоции. В ходе репрессий и во время коллективизации погибло много людей - скажите, пожалуйста, сколько? Назовите их имена. Пора обнародовать точный мартиролог жертв тоталитарной власти". Давно пора, давно. Но автор продолжает: "А не гадать, кто прав - Солженицын, который говорит о 67 миллионах, или его оппоненты, настаивающие на цифре в три миллиона".

Однако сопоставление этих двух цифр абсолютно некорректно. Такое сопоставление делают многочисленные блогеры различного нравственного и интеллектуального уровня, обвиняя Солженицына во лжи, чаще всего с использованием ненормативной лексики. Отвечать им бессмысленно, ибо их тексты демонстрируют с полной очевидностью, что "Архипелага" они не читали, во всяком случае, того места, где Солженицын говорит о 67 миллионах. Но не отозваться на подобное сравнение несравнимых чисел, сделанное чтимым мною автором, я не могу. Тем более, что из этого недолжного сравнения он делает весомый вывод: "Если мы с вами узнаем, что погибло не 66,7 миллиона, как пишет Солженицын, а три миллиона, как показывают архивы, то это уже не позволит говорить о геноциде советского народа".

Недобросовестные оппоненты приписывают Солженицыну утверждение, что в ГУЛАГе погибло 66 миллионов человек

Так что же "пишет Солженицын" и что "показывают архивы"?

Недобросовестные оппоненты приписывают Солженицыну утверждение, что в ГУЛАГе погибло 66 миллионов человек. Между тем вот его точные слова:

"По подсчетам эмигрировавшего профессора статистики И.А. Курганова, от 1917 до 1959 года без военных потерь, только от террористического уничтожения, подавлений, голода, повышенной смертности в лагерях и включая дефицит от пониженной рождаемости, - [внутреннее подавление] обошлось нам в... 66,7 миллиона человек (без этого дефицита - 55 миллионов)" ("Архипелаг ГУЛАГ", часть 3, гл. 1; курсив мой. - Н.С.). И в одном из интервью 1976 года: "Профессор Курганов косвенным путем подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами, - только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек" (Публицистика: В 3 т. Т. 2. С. 451; курсив мой. - Н.С.).

Итак, цифра проф. Курганова, которую приводит Солженицын, включает - сверх ГУЛАГа - Гражданскую войну, Красный террор первых лет советской власти, голод, коллективизацию со ссылкой крестьян, где погибла четверть высланных, да еще больше 10 миллионов ожидаемых, но не рожденных.

А "три миллиона", которые предлагают сравнивать с вышеприведенным числом, - это, по данным НКВД, погибшие только в ГУЛАГе, и не с 1917 по 1959, а с 1929 по 1953. И данные эти - без смертности во время следствия, во время этапов, среди сосланных народов и разных групп населения, - то есть и по ГУЛАГу неполные.

А вот что написано в "Архипелаге" о расстрелах 1937-1938 годов: "Какой правовед, какой уголовный историк приведет нам проверенную статистику? где тот спецхран, куда бы нам проникнуть и вычитать цифры? Их нет. Их и не будет. Осмелимся поэтому лишь повторить те цифры-слухи, которые посвежу, в 1939-40 годах, бродили под бутырскими сводами и истекали от крупных и средних павших ежовцев, прошедших те камеры незадолго (они-то знали!). Говорили ежовцы, что в два эти года расстреляно по Союзу полмиллиона "политических" и 480 тысяч блатарей (59-3, их стреляли как "опору Ягоды"; этим и подрезан был "старый воровской благородный" мир)" (часть 1, гл. 11). Сегодняшние историки, в том числе В.Н. Земсков, приводят цифру расстрелянных "политических" за 1937-1938 - 681 692 человека. Существенно больше, чем пишет Солженицын.

Можно, конечно, спорить, явился ли ленинский Брестский мир спусковым крючком для крупномасштабной гражданской войны, был ли голодомор начала 30-х следствием неурожая или результатом фискальной политики советской власти, спорить можно о многом, но нельзя нарочито подтасовывать слова оппонентов, нельзя тиражировать фальшивки - иначе мы никогда не приблизимся к трезвой оценке нашего недавнего прошлого.

От редакции информагенства "Ледокол": Не смотря на то, что более 20 лет назад разными историками были опубликованы документально подтвержденные факты о заключенных ГУЛАГа, большинству читателей эта информация осталась неизвестной. Для ознакомления читателей с подлинными данными государственных архивов, мы публикуем работу В.Н. Земскова "ГУЛАГ - Историко-социологический аспект", журнал «Социологические исследования» - №6, №7, 1991 год.

В Таблице №01 и №02 редакция публикует статистические данные, которые могут пригодиться читателю для сравнения:

Таблица №01

Источник: "Народное хозяйство СССР 1922-1982"

Таблица №02

Источник: http://www.prisonstudies.org

Редакция информагенства "Ледокол" не согласна с некоторыми выводами автора о Советском Союзе, статья ценна, как источник архивных данных.

Цель настоящей статьи - показать подлинную статистику заключенных ГУЛАГа, значительная часть которой уже приводилась в статьях А.Н.Дугина, В.Ф.Некрасова, а также в нашей публикации в еженедельнике "Аргументы и факты" .
Несмотря на наличие этих публикаций, в которых называется соответствующее истине и документально подтвержденное число заключенных ГУЛАГа, советская и зарубежная общественность в массе своей по-прежнему находится под влиянием надуманных и не соответствующих исторической правде статистических выкладок, содержащихся как в трудах зарубежных авторов (Р.Конквест, С.Коэн и др.), так и в публикациях ряда советских исследователей (Р.А.Медведев, В.А.Чаликова и др.). Причем в работах всех этих авторов расхождение с подлинной статистикой никогда не идет в сторону преуменьшения, а исключительно только в сторону многократного преувеличения. Создается впечатление, что они соревнуются между собой в том, чтобы поразить читателей цифрами, так сказать, поастрономичней.
Вот что, например, пишет С.Коэн (со ссылкой на книгу Р.Конквеста "Большой террор", изданной в 1968 г. в США): "... К концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 млн. человек (по сравнению с 30 тыс. в 1928 году и 5 млн. в 1933-1935)" . В действительности же в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1 334 408 заключенных, в колониях ГУЛАГа - 315 584 и в тюрьмах - 190 266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1 850 258 заключенных (табл.1, 2), т.е. приведенные Р.Конквестом и С.Коэном статистические данные преувеличены почти в пять раз.
Р.Конквесту и С.Коэну вторит советский исследователь В.А.Чаликова, которая пишет: "Основанные на различных данных, расчеты показывают, что в 1937-1950 годах в лагерях, занимавших огромные пространства, находилось 8-12 млн. человек" . В.А.Чаликова называет максимальную цифру - 12 млн. заключенных ГУЛАГа (по-видимому, в понятие "лагеря" она включает и колонии) на какую-то определенную дату, но в действительности за период 1934-1953 гг. максимальное число заключенных в ГУЛАГе, приходившееся на 1 января 1950 г., составляло 2 561 351 человек (см. табл.1). Следовательно, В.А.Чаликова, вслед за Р.Конквестом и С.Коэном, примерно в пять раз преувеличивает подлинную численность заключенных ГУЛАГа.
Свою лепту в запутывание вопроса о статистике заключенных ГУЛАГа внес и Н.С.Хрущев, который, видимо, с целью помасштабнее представить собственную роль освободителя жертв сталинских репрессий, написал в своих мемуарах: "... Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек" . В действительности же 1 января 1953 г. в ГУЛАГе содержалось 2 468 524 заключенных: 1 727 970 - в лагерях и 740 554 - в колониях (см. табл. 1). В ЦГАОР СССР хранятся копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н.С.Хрушева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти И.В.Сталина. Следовательно, Н.С.Хрущев был прекрасно информирован о подлинной численности гулаговских заключенных и преувеличил ее в четыре раза преднамеренно.

Таблица 1. Численность заключенных ГУЛАГа (по состоянию на 1 января каждого года)

Таблица 2. Численность заключенных в тюрьмах СССР
(данные на середину каждого месяца)

Имеющиеся публикации о репрессиях 30-х - начала 50-х годов, как правило, содержат искаженные, сильно преувеличенные данные о числе осужденных по политическим мотивам или, как это тогда официально называлось, за "контрреволюционные преступления", т.е. по печально известной статье 58 УК РСФСР и по соответствующим статьям УК других союзных республик. Это касается и данных, приводимых Р.А.Медведевым о размахе репрессий в 1937-1938 гг. Вот что он писал: "В 1937-1938 гг., по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек: около миллиона членов партии и около миллиона бывших членов партии в результате партийных чисток 20-х и первой половины 30-х годов, остальные 3-5 миллионов человек - беспартийные, принадлежавшие ко всем слоям населения. Большинство арестованных в 1937-1938 гг. оказалось в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну" .
Если верить Р.А.Медведеву, то число заключенных в ГУЛАГе за 1937-1938 гг. должно было увеличиться на несколько миллионов человек, однако этого не наблюдалось. С 1 января 1937 г. по 1 января 1938 г. численность заключенных ГУЛАГа возросла с 1 196 369 до 1 881 570, а к 1 января 1939 г. понизилась до 1 672 438 человек (см. табл. 1) . За 1937-1938 гг. в ГУЛАГе действительно произошел всплеск роста численности заключенных, но на несколько сотен тысяч, а не на несколько миллионов. И это было закономерно, т.к. в действительности число осужденных по политическим мотивам (за "контрреволюционные преступления") в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., т.е. за 33 года, составляло около 3,8 млн. человек. Утверждения Р.А.Медведева о том, что будто бы только в 1937-1938 гг. было репрессировано 5-7 млн. человек, не соответствуют истине. Заявление же председателя КГБ СССР В.А.Крючкова о том, что в 1937-1938 гг. было арестовано не более миллиона человек, вполне согласуется с изученной нами текущей гулаговской статистикой второй половины 30-х годов.
В феврале 1954 г. на имя Н.С.Хрущева была подготовлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР Р.Руденко, министром внутренних дел СССР С.Кругловым и министром юстиции СССР К.Горшениным, в которой называлось число осужденных за контрреволюционные преступления за период с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. Всего за этот период было осуждено Коллегией ОГПУ, "тройками" НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания - 642 980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже - 2 369 220, в ссылку и высылку - 765 180 человек. Указывалось, что из общего числа арестованных за контрреволюционные преступления ориентировочно 2,9 млн. человек были осуждены Коллегией ОГПУ, "тройками" НКВД и Особым совещанием (т.е. внесудебными органами) и 877 тыс. - судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной Коллегией. В настоящее время, говорилось в справке, в лагерях и тюрьмах содержится заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, - 467 946 человек и, кроме того, находится в ссылке после отбытия наказания - 62 462 человека.
В этом же документе отмечалось, что созданным на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 г. Особым совещанием при НКВД СССР, которое просуществовало до 1 сентября 1953 г., было осуждено 442 531 человек, в том числе приговорено к высшей мере наказания - 10 101, к лишению свободы - 360 921, к ссылке и высылке (в пределах страны) - 67 539 и к другим мерам наказания (зачет времени нахождения под стражей, высылка за границу, принудительное лечение) - 3 970 человек. Подавляющее большинство, дела которых рассматривались Особым совещанием, были осуждены за контрреволюционные преступления.
В первоначальном варианте справки, составленной в декабре 1953 г., когда число имевшихся тогда в наличии в местах лишения свободы осужденных за контрреволюционные преступления составляло 474 950 человек, приводилась география размещения 400 296 заключенных: в Коми АССР - 95 899 (и, кроме того, в Печорлаге - 10 121), в Казахской ССР - 57 989 (из них в Карагандинской обл. - 56 423), в Хабаровском крае - 52 742, Иркутской обл. - 47 053, Красноярском крае - 33 233, Мордовской АССР - 17 104, Молотовской обл. - 15 832, Омской обл. - 15 422, Свердловской обл. - 14 453, Кемеровской обл. - 8 403, Горьковской обл. - 8 210, Башкирской АССР - 7 854, Кировской обл. - 6 344, Куйбышевской обл. - 4 936 и в Ярославской обл. - 4 701 человек. Остальные 74 654 политических заключенных находились в других краях, областях и республиках (Магаданская обл., Приморский край, Якутская АССР и др.).
В этом же варианте справки было отмечено, что лица, находившиеся в конце 1953 г. в ссылке и высылке, из числа бывших заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, проживали: в Красноярском крае - 30 575, Казахской ССР - 12 465, на Дальнем Севере - 10 276, в Коми АССР - 3 880, Новосибирской обл. - 3 850, в других регионах - 1416 человек .
Необходимо подчеркнуть: из приведенного выше официального государственного документа вытекает, что за период с 1921 по 1953 гг. к высшей мере было приговорено менее 700 тыс. из числа арестованных по политическим мотивам. В этой связи мы считаем своим долгом опровергнуть заявление бывшего члена Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства С.М.Кирова и политических судебных процессов 30-х годов О.Г.Шатуновской, которая, ссылаясь на некий документ КГБ СССР, впоследствии якобы таинственно исчезнувший, пишет: "... С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. "врагов народа". Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях" .
В этой информации О.Г.Шатуновской допущено более чем 10-кратное преувеличение и размаха репрессий, и числа расстрелянных. Она также уверяет, что большинство остальных (надо полагать, 7-10 млн. человек) погибло в лагерях. Мы же располагаем совершенно точной информацией, что за период с 1 января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, причем в это число входят не только "враги народа", но и уголовники (табл.3) .
Динамика движения лагерных заключенных ГУЛАГа за период с 1934 по 1947 гг., включающая в себя такие показатели, как смертность, побеги, задержание и возвращение беглецов, освобождение из заключения и др., приведена в табл.3. Кроме того, в табл.4 показано соотношение между осужденными внесудебными и судебными органами среди заключенных, находившихся в лагерях ГУЛАГа в период с 1934 по 1941 гг. К сожалению, аналогичной статистикой по заключенным, содержавшимся в колониях ГУЛАГа, мы не располагаем.
По состоянию на 1 марта 1940 г., ГУЛАГ состоял из 53 лагерей (включая лагеря, занятые железнодорожным строительством) со множеством лагерных отделений, 425 исправительно-трудовых колоний (в том числе 170 промышленных, 83 сельскохозяйственных и 172 "контрагентских", т.е. работавших на стройках и в хозяйствах других ведомств), объединяемых областными, краевыми, республиканскими отделами исправительно-трудовых колоний (ОИТК), и 50 колоний для несовершеннолетних. С середины 1935 г. по начало 1940 г. через колонии для несовершеннолетних прошли 155 506 подростков в возрасте от 12 до 18 лет, из них 68 927 судившихся и 86 579 несудившихся. В марте 1940 г. в системе ГУЛАГа действовали 90 "домов младенца" (в них было 4 595 детей), матери которых являлись заключенными .

Таблица 3. Движение лагерного населения ГУЛАГа

По характеру преступлений заключенные ГУЛАГа распределялись следующим образом (1 марта 1940 г.): за контрреволюционную деятельность - 28,7%, за особо опасные преступления против порядка управления - 5,4%, за хулиганство, спекуляцию и прочие преступления против управления - 12,4%, кражи - 9,7%, должностные и хозяйственные преступления - 8,9%, преступления против личности - 5,9%, расхищение социалистической собственности - 1,5%, прочие преступления - 27,5%. Общий контингент заключенных, содержавшихся в ИТЛ и ИТК ГУЛАГа, определялся, по данным централизованного учета на 1 марта 1940 г., в 1 668 200 человек. Из этого числа в ИТК содержалось 352 тыс., в том числе в промышленных и сельскохозяйственных ИТК - 192 тыс. и в "контрагентских" ИТК - 160 тыс. человек [Там же].
В ГУЛАГе единственным исключением из правила - каждый заключенный должен работать - были больные и признанные негодными к труду (таковых в марте 1940 г. насчитывалось 73 тыс.). В одном из документов ГУЛАГа в 1940 г. отмечалось, что расходы, связанные с содержанием больных и признанных негодными к труду заключенных "ложатся тяжким бременем на бюджет ГУЛАГа" [Там же].
В марте 1940 г. в ГУЛАГе первое место по удельному весу занимали осужденные на сроки от 5 до 10 лет (38,4%), второе - от 3 до 5 лет (35,5%), третье - до трех лет (25,2%), свыше 10 лет - 0,9%. Возрастной состав заключенных ГУЛАГа (1 марта 1940 г.): моложе 18 лет - 1,2%, от 18 до 21 года - 9,3%, от 22 до 40 лет - 63,6%, от 41 до 50 лет - 16,2%, старше 50 лет - 9,7%. 1 января 1941 г. в ИТЛ находилось 4 627 заключенных в возрасте старше 70 лет [Там же]. По состоянию на 1 января 1939 г., в составе лагерных заключенных ГУЛАГа было 63,05% русских, 13,81% украинцев, 3,40% белорусов, 1,89% татар, 1,86% узбеков, 1,50% евреев, 1,41% немцев, 1,30% казахов, 1,28% поляков, 0,89% грузин, 0,84% армян, 0,71% туркмен и 8,06% других (табл.5) .
Весьма показательны данные об образовательном уровне лагерных заключенных ГУЛАГа в 1934-1941 гг. (табл.6) . За период с 1934 по 1941 гг. удельный вес лиц с высшим образованием возрос в три раза, а со средним - почти в два раза. Столь значительное увеличение удельного веса заключенных с высшим и средним образованием произошло несмотря на одновременный рост численности лиц с низшим образованием, малограмотных и неграмотных. Например, численность малограмотных среди лагерных заключенных возросла с 217 390 в 1934 г. до 413 122 в 1941 г., т.е. почти в два раза, но их удельный вес в общем составе заключенных ИТЛ за этот период понизился с 42,6% до 28,3%. Численность же заключенных с высшим образованием увеличилась за 1934-1941 гг. более чем в восемь раз, со средним - в пять раз, что обусловило возрастание и их удельного веса в общем составе лагерников.
Эти данные говорят о том, что опережающими темпами в составе лагерных заключенных росли численность и удельный вес интеллигенции. Недоверие, неприязнь и даже ненависть к интеллигенции - это общая черта коммунистических вождей. Практика показала, что, дорвавшись до безграничной власти, они были просто не в силах удержаться от соблазна поглумиться над интеллигенцией. При этом способ глумления над интеллигенцией в маоистском Китае - отправка на "трудовое перевоспитание" в сельское хозяйство - можно назвать относительно гуманным. Наиболее "радикально" поступил другой коммунистический вождь - Пол Пот (правивший в Кампучии в 1975-1979 гг.), который физически истребил почти всю интеллигенцию в своей стране. Сталинский же вариант глумления над интеллигенцией, заключавшийся в отправке части ее в ГУЛАГ на основе надуманных или сфабрикованных обвинений, занимал как бы срединное положение между маоистским и полпотовским вариантами. Нерепрессированной части интеллигенции была уготована форма глумления в виде "идеологических взбучек", руководящих и направляющих указаний "сверху" о том, как ей следует мыслить, творить, почитать "вождей" и т.п.
15 июля 1939 г. вышел приказ НКВД СССР ь0168, согласно которому заключенные, уличенные в дезорганизации лагерной жизни и производства, предавались суду. До 20 апреля 1940 г. оперативно-чекистскими отделами лагерей на основании этого приказа было привлечено к ответственности и предано суду 4 033 человека, из них 201 человек был приговорен к высшей мере наказания (правда, части из них потом смертная казнь была заменена заключением на сроки от 10 до 15 лет) [Там же].

Таблица 4. Соотношение между осужденными органами НКВД, судами и трибуналами среди лагерных заключенных ГУЛАГа (на 1 января каждого года)

Таблица 5. Национальный состав лагерных заключенных ГУЛАГа в 1939-1941 гг.
(по состоянию на 1 января каждого года)

В 1940 г. централизованная картотека ГУЛАГа отражала соответствующие данные почти на 8 млн. человек - как по лицам, прошедшим через изоляцию в прошедшие годы, так и по находившимся тогда в заключении [Там же].
Наряду с органами изоляции в систему ГУЛАГа входили так называемые "Бюро исправительных работ" (БИРы), задачей которых являлась не изоляция осужденных, а обеспечение выполнения судебных решений в отношении лиц, приговоренных к отбыванию на принудительных работах без лишения свободы, В марте 1940 г. на учете БИРов ГУЛАГа состояло 312 800 человек, присужденных к исправительно-трудовым работам без лишения свободы. Из их состава 97,3% работали по месту своей основной работы, а 2,7% - в других местах, по назначению органов НКВД [Там же].
Спустя несколько месяцев численность этой категории осужденных резко возросла, что было следствием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. "О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений" , введшего уголовную ответственность за самовольный уход с предприятий и из учреждений, за прогулы и опоздания на работу на 21 мин и более. Большая часть этих "указников" приговаривалась к исправительно-трудовым работам по месту основной работы сроком до шести месяцев и с удержанием из заработной платы до 25%.

Эта гигантская машина перемолола жизни миллионов мужчин и женщин Советского Союза. В течение почти тридцати лет в 500 лагерях ГУЛАГа обращали в рабство политических оппозиционеров, но также и обыкновенных крестьян или рабочих, арестованных по ошибке и в большинстве своем умерших от истощения. Как же функционировала эта огромная "мясорубка", как ее называли заключенные? Что рассказали недавно рассекреченные архивы? Сейчас, когда путинская Россия пытается найти оправдание сталинским репрессиям, наш корреспондент Винсен Жовер взял интервью у историка Энн Аппельбаум (Anne Applebaum).

- Сколько заключенных нашли свою смерть в лагерях?

Я хотела бы сразу уточнить, что ГУЛАГ не был частью машины истребления, как концентрационные лагеря нацистов. Чтобы убивать, а видит Бог, она убивала (во время "Большого террора" 1937-1938 гг. было казнено 800 000 человек), советская тайная полиция прибегала к расстрелам из пулемета, чаще всего в лесу. Массовые казни в ГУЛАГе случались, но они унесли жизни "только" 350 000 человек. Из документов того времени явственно следует, что некоторых политзаключенных отправляли в самые страшные лагеря, расположенные на севере, потому что знали, что уровень смертности там превышал 60 процентов, и, соответственно, у заключенных было крайне мало шансов вернуться оттуда живыми. Тем не менее, главной задачей ГУЛАГа было не убивать, а двигать вперед советскую экономику.

- И тем не менее многие умерли в этих ГУЛАГах, которые заключенные называли "мясорубками" . . .

Безусловно. Люди умирали в основном от голода, но также и от болезней, цинги, туберкулеза, от истощения и отчаяния. Умирали от плохого обращения. Действительно, многие погибли от безнаказанных зверств. И самое ужасное заключалось в том, что власти не требовали от тюремщиков грубого или жестокого поведения. Напротив, архивы показывают, что приезжавшие из Москвы инспекторы постоянно жаловались на плачевное состояние заключенных. Это было проявлением не сострадания, а вполне понятного экономического расчета. Некоторые начальники лагерей, их, правда, было меньшинство, прилично обращались со своими заключенными. Об этом говорят находящиеся в архивах многочисленные свидетельства зеков. Так сколько же умерло в ГУЛАГе? По данным архивов НКВД, 1,6 миллион человек в период с 1930 по 1953 годы. Но эта цифра сильно приуменьшена. В нее не входят смертельные случаи, часто случавшиеся в ходе этапирования. В этой статистике также не нашел отражение тот факт, что начальники лагерей, чтобы уменьшить уровень смертности, часто освобождали обреченных на смерть заключенных.

- Почему ГУЛАГ был закрыт в середине 1950-х годов?

По двум причинам. Во-первых, Берия, правая рука Сталина, понимал, что этот гигантский промышленно-концентрационный комплекс являлся бездонной финансовой бочкой. Он попытался изменить организацию ГУЛАГа, улучшить условия жизни. Но ничего не помогло: все отчеты НКВД свидетельствовали, что лагеря съедают больше денег, чем приносят. Вторая причина: после смерти Сталина возросло количество бунтов, мятежей, которые угрожали всей системе. И поэтому после смерти красного царя стали чаще проводить амнистии и закрывать лагеря. Официально ГУЛАГ полностью прекратил свое существование в 1960 году.

- Но политических заключенных по-прежнему отправляли в исправительно-трудовые лагеря.

Естественно. В 1970 году их насчитывалось 10 000 человек. Большинство отправляли в Мордовию, на юг от Москвы, или в Пермь, на Урал. В данном случае речь также идет о принудительных работах, но условия в лагерях намного лучше, и они уже не являлись стержнем советской экономики. Этому пришел конец в 1986-1987 гг., когда Михаил Горбачев объявил амнистию последним политзаключенным.

- Теперь мы знаем о ГУЛАГе все?

Не все, самое основное. Эти совсем свежие знания. Во времена "холодной войны" данная тема была мало изучена, существовало много противоречивых данных. Обе стороны создавали свои легенды, которые укреплялись пропагандой. Можно было с доверием относиться только к свидетельствам бывших заключенных, к которым относятся великие произведения Солженицына и Шаламова. Все изменилось в 1990-е годы. Была открыта основная часть архивов ГУЛАГа. Таким образом был получен доступ к большому количеству документов: переписке между начальниками лагерей и Кремлем, финансовой отчетности, на удивление подробным докладам инспекторов КГБ. . . До сих пор под замком остаются личные дела заключенных, к которым в принципе имеют доступ сами жертвы или их семьи, но не историки.

По инициативе Владимира Путина недавно были переписаны школьные учебники по истории. Теперь в них написано, что сталинские репрессии были страшным, но необходимым для модернизации Советского Союза шагом. Что Вы думаете по этому поводу?

Ужасы сталинизма, в частности ГУЛАГ, оправдать нельзя. Никоим образом! Действия тех, кто пытается это сделать сегодня, имеют политическую подоплеку. Сами догадайтесь какую.

, обозреватель "Washington Post" и историк, недавно опубликовала книгу "История ГУЛАГа". За эту книгу, которая была переведена на многие языки мира, ей была присуждена Пулитцеровская премия .

____________________________________

("The Economist", Великобритания)

. . . ("The International Herald Tribune", США)

("The Wall Street Journal", США)

("Asia Times", США)

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.